Арсений Ворожейкин - Последние атаки

Пилоты обступают стол и с интересом рассматривают красные и синие линии. Севернее аэродрома, километрах в тридцати, — Тернополь, обведенный красным кружком. Из него фашисты рвутся на запад, на соединение со своими войсками, попавшими в окружение в этом районе. На юго-восток от аэродрома, в районе Каменец-Подольского, — другое овальное кольцо, значительно больше первого, диаметром 50— 70 километров . Это окруженная 1-я танковая армия противника. Лазарев протянул ладонь к колечку:

— А если оно покатится сюда, на запад?

Начальник оперативного отделения, видимо, о такой возможности уже думал:

— Тогда мы окажемся под ударом. Нужно быть готовым н к такому варианту. Но есть данные, что противник отсюда пытается прорваться па юг. — Тихон Семенович, как всегда, когда ему что-нибудь неясно, левой рукой приглаживает свои густые черные волосы и тихо, в раздумье, говорит: — Только зачем же ему здесь форсировать крупные реки Днестр и Прут, а потом преодолевать Карпаты? Логичнее пробиваться сюда, — он показал на Чертков и Станислав. — Здесь, на западе, всего две речушки и их можно перейти вброд. Да и войск наших, пожалуй, не густо: все ушли на юг, к Карпатам. Теперь наша задача — содействовать наземным войскам в уничтожении обеих окруженных группировок.

— Хватит вам, «стратеги», философствовать, — прервал капитана Плясуна подполковник Василяка и попросил: — Перед началом работы лучше порадуй летчиков приятной новостью.

Плясун зачитал приказы Верховного Главнокомандующего о присвоении 728-му истребительному полку двух собственных наименований — Шуйский и Кременецкий.

— Сегодня будет праздничный ужин в честь такого дела, — сообщил командир полка. — А теперь слушайте задачу па день.

Когда летчики выходили из КП, небо на востоке розовело. Самолеты казались какими-то огромными доисторическими чудовищами, несущимися по безбрежной равнине. В утренней тишине звонко раздаются голоса механиков, рапортующих летчикам о готовности машин. В небе, где-то высоко-высоко, слышится жужжание. Это самолеты, и по звуку — не наши. Гул скоро растаял в утренней тишине. Возможно, это, используя ночь, фашисты подбрасывают боеприпасы к своей окруженной 1-й танковой армии?..

Механик на «яке» комэска Воронина, видимо, только что прогрел мотор и, чтобы он дольше сохранял тепло, окутывал зимним чехлом. Правда, погода стояла теплая и в такой предосторожности не было особой нужды, но Мушкин в жизни придерживался правила: кашу маслом не испортишь.

— Дима, — окликнул Петр механика. — Снимай чехол.

— Что, уже вылетать?

Не успел Воронин ответить, как Дима дернул за веревочку — и тяжелый зимний чехол словно сдуло с машины. Еще рывок за вторую веревочку — и полетела в сторону отеплительная подушка от водяного радиатора. Через секунду механик уже докладывал о готовности истребителя к полету.

— Ловко ты придумал, — похвалил капитан Мушкина, залезая в кабину самолета. — Теперь можно дежурить в кабине и с зачехленным мотором: время па сброс чехла — секунда, зато теплый мотор запускается без осечки.

Еще утром гул неизвестных самолетов насторожил полк. И к вечеру Воронин с Хохловым на всякий случай были готовы к вылету наперехват.

Погода стояла хорошая. И только южнее аэродрома висела большая туча. Прохаживаясь у своего «яка», Петр зорко следит за северо-западной стороной неба. Оттуда иногда докатывался до аэродрома гул артиллерии или же взрывы бомб. Но вот в синеве зачернели какие-то точки. Воронин впивается в них глазами. Похоже па то, что возвращается с задания группа Маркова.

Солнце зашло. В густой синеве неба ярче засиял серпик лупы. На потускневшем небе теперь хорошо было видно, что это вовсе не истребители Маркова, а два незнакомых многомоторных самолета.

Прыжок — и Воронин в машине. Пока опускался на сиденье, руки сами накинули на плечи заранее приготовленные парашютные лямки. Застегнуть парашют и привязаться в кабине можно потом, после взлета. Сейчас же дорога каждая секунда. В одно мгновение с мотора на землю скользнул чехол.

Не спрашивая разрешения механика, Петр дал полный газ, и «як» с места рванулся на взлет. Как только он оторвался от земли, Воронин снова отыскал взглядом самолеты в небе. Не спуская с них глаз, убрал шасси, включил рацию, застегнул парашютные и привязные ремни. Оружие на взводе. К бою готов. А как Хохлов?

Земля уже потемнела, и комэск с трудом разглядел, что Иван на взлете. Ждать его незачем: ночной воздушный бой — одиночный бой.