Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

Не знаю зачем, разглядываю свой ТТ. Снимаю перчатки и бросаю на землю. Теперь они не нужны. Нужен только пистолет. Когда грозит неминуемая гибель, остается единственная разумная возможность — сохранить свое достоинство.

Меня сковало спокойствие, чересчур холодное. Ни до мной огромное небо, яркое солнце, под ногами негостеприимная земля. Я всем телом ощущаю ее выпуклость. Она словно специально здесь изогнулась, чтобы я не мог укрыться от танка. Я одинок и беспомощен.

— А ну, выше голову! — командую себе. Голос чужой. Кажется, говорю не я, а кто-то другой.

Я подчиняюсь ему и, сжимая пистолет в руке, шагаю на танк, на пушку. Шагаю быстро, отчаянно.

Почему не стреляют? Хотят взять живым? Не выйдет! У меня в руке пистолет с восемью патронами. Нет, с девятью: один в стволе. Можно стрелять сразу, навскидку, не отводя затвор… О ужас! Ведь у меня в пистолете может но оказаться ни одного патрона. Все, наверное, выпалил, сигналя Хохлову. От растерянности и испуга я остановился, не зная, что делать. В такие переплеты не часто приходится попадать.

Первая мысль — зарядить пистолет. Для этого нужно вынуть запасную обойму с патронами из кобуры. Но в этот момент меня могут схватить. А если не окажется патрона в пистолете, как я буду защищаться? Я сам иду в руки к фашистам. Перезарядить! Немедленно перезарядить!!!

Миг — и запасная обойма в пистолете. Я весь в готовности к бою. Кругом по-прежнему тишина. Она давит, пугает. А громадина танка уже передо мной. Сверху люк открыт.

— А ну, вылазь! — кричу на танк. — Вылазь!

В тишине только протяжное эхо откликнулось мне. С упрямой злостью кричу еще, ругаюсь и, наконец, прыгаю на танк, заглядываю в люк. Пусто. От радости подкосились ноги, н я, обессиленный, опустившись на металлическую коробку, сполз на землю.

Счастье. Миг счастья! Я ликую. Вскакиваю: где же люди? От них только след на снегу остался. Кто они и почему скрылись? Нужно быть наготове.

Вскоре тишину мертвой поляны с мертвым танком н моим самолетом разорвал гул двух «яков». Вслед за ними появился По-2. Под прикрытием истребителей он приземлился.

За мной прилетел Пиан Андреевич. Вверху, охраняя нас, кружились Лазарев и Коваленко.

В Полесье противник не имел сплошной обороны. Она состояла из опорных пунктов и узлов сопротивления, созданных в городах и селах, на дорогах н возвышенностях. Я и сел на участке, не занятом фашистами. Повезло.

Случай иногда решает наши судьбы…

Весеннее наступление 1-го Украинского фронта началось в марте рассекающим ударом из района Шепетовки в общем направлении на юг, на Черновцы. Цель этого удара — отрезать отход на запад вражеской группе армий «Юг».

Не давать врагу передышки! Под таким девизом шло освобождение Правобережной Украины. Наступать в распутицу труднее, чем обороняться. И эта трудность увеличивала у нас собранность и силу. Однако наше правое крыло фронта молчало. Мы же летали на юг, в район Тернополя, и как истребители, и как дальние разведчики. Летали далеко — до Карпат. Это около трехсот километров. И бензина еще много оставалось в запасе.

Сейчас, под вечер, мы только что возвратились с фронта и в землянке КП разбирали проведенный воздушный бой. В нем погиб молодой летчик Андрей Картошкин.

— Он сбил одного фрица, погнался за вторым, а третьего и не углядел, — заметил Виталий Марков ошибку летчика, которая свойственна почти всем молодым, начинающим воевать. Они не умеют соизмерять свою силу, душевный пыл и эмоции с воздушной обстановкой.

К нам в землянку, где происходил этот разговор, ворвались две девушки. Нас не так удивило их неожиданное появление, как их одежда. Обе в шапках-ушанках со звездочками, в форменных шинелях, у одной солдатские погоны, у другой — сержантские. У обеих из-под шинелей, точно рясы, свисают шелковые платья — у одной белое, у другой блестящее черное. Обе в модных туфельках на высоких каблуках.

Глядя на их странную, необычную одежду, я подумал, что приехали артисты и сегодня на ужине будут перед нами выступать.

Девушка с сержантскими погонами, видимо поняв наше недоумение, махнула рукой и, улыбнувшись, выпалила:

— Ой, мальчики! Не обращайте внимания на наши мундиры. — И подошла ко мне: — Товарищ капитан, Герой Советского Союза, разрешите обратиться?

Не успел я что-либо сказать, как она в наступательном духе спросила:

— Вы знаете, что сегодня Восьмое марта — женский праздник?

Мы уже приготовились поздравить наших полковых девчат и вручить им кое-какие подарки, поэтому в вопросе для нас было что-то оскорбительное.