Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

Теперь избежать боя не удастся. Товарищу немедленно нужно помочь. Результаты разведки доложу позже. Ивану Андреевичу одному не вырваться.

— Улетай, я их задержу. Любой ценой, а задержу, — поняв наше положение, передал он.

Голос друга! Он все решил: «Любой ценой». Умереть — не значит победить. А нам нужна победа. Ради нее люди рискуют, выручая одного, как один рискует ради всех. В этом смысл боевой дружбы. Это закон войны. И я рискнул:

— Иван! Будем драться вместе! — И пошел на горку: с высоты можно дальше и чище передать.

И только тут я вспомнил, что должен петь «Катюшу». В такой момент, когда друг в опасности и враг уже нацеливается расправиться с тобой, петь невозможно. А петь надо. И я запел:

Расцветали яблони и груши…

С трудом выдавив из себя слова, больше похожие на стон, чем на пение, спросил:

— Ну. как, алый цветочек, хорошо пою? — И, не дожидаясь ответа, бросил свой «як» на выручку товарища.

Два истребителя противника оставили Хохлова и метнулись под защиту подоспевшей стаи. Выйдя из пикирования, она спокойно занимала над нами удобную позицию для — нападения. И это спокойствие меня тревожило. Вражеские истребители понимали: мы в их руках. Нам, не имеющим высоты, от них не уйти. У нас сейчас одна возможность — драться. Иван Андреевич пристроился ко мне и со вздохом облегчения передал:

— А ведь вдвоем-то веселей.

— Очень весело, — отозвался я, нацеливаясь на одного «фоккера», находящегося в самом центре фашистов.

Удастся мне сразу сбить его — враг потеряет спокойствие и, выйдя из равновесия, будет торопиться поскорее расправиться с нами. Мы этим и воспользуемся.

Я пошел в атаку. И тут случилось непредвиденное — земля открьла огонь, но враг промахнулся, и целая стена зенитных разрывов, переплетенных сетью трассирующих нитей зенитных пулеметов, отгородила нас от фашистских истребителей. Мы немедленно повернули на Скоморохи.

Оказавшись в безопасности, я на случай, если командир полка почему-либо не принял мою передачу, снова пропел — теперь, наверное, лучше:

Расцветали яблони и груши…

— Что распелся? — услышал я голос Василяки.

— От удачи.

Задача выполнена. Мы с Хохловым невредимы. Казалось бы, все основания радоваться. Но, выйдя из самолета, мы сразу почувствовали себя виноватыми, а до предела натруженный рев взлетающих «илов» заставил насторожиться.

С докладом о разведке шли молча. Не отличавшийся словоохотливостью, Иван Андреевич не выдержал и, как всегда при волнении, чуть заикаясь, сказал:

— 3-зря мы штурмовали. П-попадет.

— Поздно каяться. Будем держать ответ.

Часто боевая действительность не дает истребителю времени на обдумывание решения. Она властно требует немедленных действий. Так было и в этом вылете. Штурмовка казалась разумной. Непростительно упустить врага, попавшего на мушку. Здесь, на земле, возникло опасение — не заставили ли мы своими действиями взлететь дежурных истребителей противника? Их было около десятка. Не меньше и в воздухе. Все эти самолеты немцы могут направить на перехват нашей взлетающей группы, в составе которой только двенадцать «яков». Численный перевес в истребителях будет на стороне противника. Это затруднит удар по аэродрому, а то и совсем сорвет его.

Тревога за успех вылета, за судьбу товарищей терзала меня. Хорошо бы, взлет наших сейчас растянулся. Тогда фашистские истребители, с которыми мы встречались в воздухе, израсходуют бензин и сядут на аэродром.

— Давай полетим снова, — предлагает Хохлов. — Может, успеем помочь?

— Надо посоветоваться с командиром полка.

Ушли в воздух последние самолеты. Взлет ни на минуту не растянулся. Василяка, мерно размахивая древком стартового флажка, выслушал меня и с необычным для него спокойствием в таких случаях спросил:

— Может, возвратить группу?

Я не понял, что означает вопрос, но меня поразило равнодушие командира к случившемуся. Несколько секунд я растерянно стоял, потом собрался с духом и выпалил:

— Это не в моей власти! Это в вашей власти! Как хотите, так и поступайте, а мы свою задачу выполнили. Выполнили, как смогли.

Флажок Василяки со свистом рассек воздух.

— Так зачем же советуешься со мной? Нашкодничал, ну и выкручивался бы сам, без меня! Что я теперь могу сделать? Ты же обстановку там знаешь лучше меня.

Действительно, зря я сейчас доложил командиру о штурмовке. Зачем его заставлять терзаться? Надо бы только попросить разрешения на вылет.