Арсений Ворожейкин - Сильнее смерти

— Ну, — сказал я Васильеву, не скрывая радости, но не находя подходящих, значительных слов, — теперь мы получили настоящее боевое крещение!

Техник что-то говорил мне, но расслышать его я не мог, потому что уши у меня заложило. Я зажал нос и начал с усилием в него дуть. В ушах зашипело, затрещало. На меня хлынули все звуки аэродромной жизни, а вместе с ними голос Васильева:

— Пробоины…

Пробоины в моем самолете!

С вниманием, с почтительностью, с долей острого сострадания, словно это касалось живого существа, стал я рассматривать пулевые пробоины, полученные машиной.

— Да-а… порядочно всадили, а с самолетом хоть бы что!.. — не без гордости заявил я.

— Двенадцать штук, — сказал Васильев. — Цифра «двенадцать», говорят, счастливая. Я их скоро залатаю. Да и крыло правое немного помято.

Я вспомнил столкновение с японским парашютистом. И вот результат. А Васильев продолжал:

— Наши сбили много японских самолетов. Около аэродрома выпрыгнули на парашютах три самурая. Один сделал себе харакири, второй… второго мы прикончили: он отстреливался. Третьего удалось пленить. С трудом, но пленили. Он кинжалом зарезал нашего техника… Сейчас этого японца отвезли на соседнюю точку,

И только теперь я заметил, как поредела наша самолетная стоянка,

— Васильев, что же ты молчишь? Где остальные? Вид осиротевшего аэродрома действовал удручающе. Я заспешил на командный пункт.

У палатки уже собрались летчики и оживленно беседовали о прошедшем бое. Командир эскадрильи капитан Гугашин, рослый, с русой шевелюрой, изрядно поредевшей на макушке, шел мне навстречу:

— Ну, комиссар, здорово у нас получилось…

— А где остальные летчики? — перебил я его.

— Не волнуйся. Все сели нормально на других аэродромах: не хватило бензина долететь до своего. А теперь, пока готовятся самолеты к новому вылету, давай быстренько съездим и посмотрим на пленного самурая.

Пленного окружили летчики и техники и с любопытством разглядывали его. Рубашки на японце не было. Тело в ссадинах. Руки связаны за спиной.

В Монголии полно было комаров. Они много приносили нам неприятностей. Мы их звали «самураи» или «враг номер два». И сейчас, хотя у пленного и связаны руки, он ловко работал ногами: сидя на земле, пятками давил комаров на спине и на голове.

— Здорово! — вырвалось у Василия Васильевича, когда он увидел, как свободно орудует ногами японец.

— Развязать! — раздались голоса.

Развязали. Плотный, коренастый, мускулистый парень. Смотрит как загнанный зверек, готовый броситься на нас. Один из летчиков, предупреждая его, показал на свой пистолет. Посыпались вопросы. Пленный ни слова.

— Да самурай ни бельмеса не понимает по-русски! — сказал кто-то из летчиков.

Самурай — это рыцарь. По рыцарским законам он не должен сдаваться в плен. Оказавшись в плену, обязан сделать харакири — вспороть себе живот. Для этого каждый имел холодное оружие.

— Дать ему нож, пускай выполнит свой последний долг, — предложил кто-то и пояснил: — Этот мерзавец своим кинжалом зарезал техника, когда тот делал ему перевязку.

Кинжал снова оказался у японца. Он с любовью разглядывал сверкающее лезвие. Но эта любовь у него быстро исчезла. Самурай на полный голос выругался по-русски и с каким-то остервенением отбросил кинжал.

Несколько секунд пленный стоял в задумчивой растерянности. Потом с вызывающей улыбкой посмотрел на нас и заговорил на чистейшем русском языке;

— Вы думаете, что я дурак и кончу жизнь самоубийством? Я знаю ваши законы. Вы должны сохранить мне жизнь. Я вам пригожусь. Я бывал в Москве, во Владивостоке, в Харькове… Летал на вашем истребителе «И-15». Самолет неважный, но «И-16» хорош! Знаю, что у вас из военных школ выпускают летчиков — слабачков. Чтобы стать полноценным истребителем, нужно прослужить в строевой части не меньше двух-трех лет, а здесь у вас больше половины второго года службы…

О военных школах пленный сказал правду, тогда курсанты со стрельбами и воздушными боями только знакомились, да и летали в школах на старых самолётах, а в строевых частях шло перевооружение на новые. Поэтому летчику после школы требовалось освоить новый самолет и овладеть его боевым применением.

— Смотри, как у японцев разведка хорошо работает, — шепнул мне Василий Васильевич. Японец продолжал:

— …Знаю, что здесь у вас нет ни одного летчика с боевым опытом. А я воевал в Китае. Сбивал там ваши самолеты. И здесь уже двух завалил. Таких, как я, микадо сюда прислал больше двухсот. И скоро они с вами расправятся. А раз со мной случилось несчастье, то я к вашим услугам. Используйте меня инструктором…