Петр Ляпидевский - Господа офицеры. Записки военного летчика (сборник)

вспоминается каждому, и все спешат на маленькую поляну среди леса, где при тусклом свете двух фонарей накрыт стол. Конструкция стола оригинальна: прямоугольник, величиной с крышку большого стола, окопан канавкой. В эту канавку садящиеся за стол опускают ноги. Прямоугольник уже накрыт скатертью и на нем стоит все, «что бог послал».

В этот день «бог послал» очень тонкие деликатесы и прекрасные вина, и изголодавшиеся по вкусным вещам гастрономы, опуская в канавку ноги, одновременно одобрительно крякают и потирают руки.

Все офицеры двух оставшихся батальонов налицо. Их только десять. Среди деревьев мелькает силуэт виновника торжества… Это худощавый, сотканный из одних костей и мускулов человек, среднего роста, голубоглазый, светлый блондин, с мягкими расплывчатыми чертами лица. В нем не трудно признать уроженца далекого севера – он финн.

– Господа офицеры! – раздается команда, и все вытягиваются и замирают. Замирают с внутренней дрожью готовых вырваться наружу восторженных чувств к любимому командиру.

– Вольно! – небрежно отмахиваясь, говорит командир, спуская ногу в канаву и, ничего не подозревая, спрашивает: – Это по какому случаю такой парад? – Но увидя необычайную торжественность застывших поз и лиц, невольно останавливается и вытягивается сам.

– Господин полковник! – произнес старший офицер второго батальона таким торжественным тоном, что у хозяйственной двуколки, все денщики, повар и конюха, стоявшие в почтительном отдалении, невольно «берут под козырек», а повар, бывший без фуражки, приложил руку «к пустой голове».

– Господа офицеры второго батальона имеют высокую честь, в лице своего доблестного командира, приветствовать одного из тех полковых героев, имена которых заносятся на, не знающие смерти, страницы полковой истории, вместе с описанием содеянных ими подвигов. Эти страницы – полковая гордость. Мы помним, какой надеждой окрылили вы весь полк своей ночной атакой 6 декабря… Это вы возвратили утраченное нами сердце и тем заслужили общую признательность.

Георгиевская Кавалерская дума, признала в вас того, «кто не только обязанность свою исполнял во всем: по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особенным отличием»… и присудила вам орден Св. великомученика и победоносца Георгия. Мы горячо просим Вас принять на память от ваших боевых соратников, офицеров второго батальона, этот крест, – мечту каждого Русского офицера.

– Ай какая молодца! какой поэт! – едва успел выговорить командир, как попал в очередные объятия…

– Ну, господа, за дело. Лови момент, – нарушил торжество минуты Четыркин.

– Телесная пища необходима для поддержания бодрости духа, – чревовещательным басом изрек произведенный за боевые отличия из подпрапорщиков – прапорщик Богач.

Зажурчало разливаемое вино. Наполнились бокалы. Галицийский лес встрепенулся, услыша как растроганный русский офицер сказал немногосложный тост за своего государя. Лес выслушал ответное ура живых Z-цев и, одобрительно зашуршав своими далекими верхушками, принялся слушать их полковую песнь:

Уже много пробок шампанского с треском вылетело ввысь, когда чей-то денщик доложил:

– Так что ваше высокоблагородие, два молодых прапорщика изволили прибыть и просят разрешения явиться.

– Проси! Проси! – обрадовались все и навстречу прапорщикам направились два офицера.

Вот они, безусые юнцы, как прозвали их: два Аякса, в новенькой походной форме, со всеми ремнями и блестящими значками Алексеевского военного училища. Оба красавцы – высокого роста и совершенно не похожие друг на друга: типичный русский и типичный армянин.

– Ну, подсаживайтесь к нам, – задвигались все, – немного поздновато… да ничего, найдется чем накормить…

– Нас задержали в штабе дивизии, хотели послать в разные полки… насилу упросили.

– Мы вместе из одной гимназии, вместе кончили военное училище и хотели попасть в один полк…