Ахмет Рафиков - От Калуги до Берлина

– Сейчас пойдём, – ответил сержант, а сам стоит как вкопанный, не может с места сдвинуться. Взглядом впился в фельдшера. А Анна Александровна, не обращая на нас никакого внимания, продолжала обрабатывать раны лейтенанта. Вот она взяла пинцет, захватив в него вату, бережно вытерла кровь из уголков губ раненого.

– Что с зубами? – спросил снова сержант, не отводя от девушки глаз.

– Зубы на месте, – сказала она, продолжая работать. – Где же его так прихватило?

Сержант будто только и ждал такого вопроса. Он мигом очутился около девушки и стал горячо рассказывать о происшедшем. Закончив рассказ о лейтенанте, он хотел было ещё что-то сказать, но не успел выговорить «Анна Александровна!» – вдруг широко открылась дверь блиндажа, и появился высокий, широкоплечий старший лейтенант.

– Здравствуй, Анна! Добрый вечер! – сказал он, протягивая девушке руку. – Проходил мимо, увидев у вас свет, зашёл проведать. У вас, оказывается, есть раненые.

– Добрый вечер, – сказала девушка и подала ему руку. – Собиралась уже ложиться спать, да вот лейтенанта привезли. Будет лежать, пока не придёт в сознание.

– А вы что здесь делаете? – спросил старший лейтенант, поворачиваясь в нашу сторону.

– А мы раненого принесли, – ответил сержант.

– Вам можно уже уходить, – сказала девушка.

Вернувшись в блиндаж связистов, я сел за телефон.

Командир дивизии полковник Гарцев расспросил о состоянии дел в полку. Затем сообщил, что в районах, расположенных от нас левее, немцы сосредотачивают большие силы, подтягивают танки, артиллерию, готовятся к наступлению. Дал приказ не отступать. Поинтересовался запасами «огурчиков» (снарядов).

Вскоре артиллерия противника открыла огонь. Возле наших дверей с грохотом колыхнулась земля. Это взорвался снаряд. От удара взрывной волны оборвался брезентовый занавес, который был вместо дверей, и сразу же обдало серным запахом. Сверху на нас посыпалась земля. В эту минуту вбежал сержант Арсаев с несколькими бойцами.

Сержант, на бегу сняв гимнастёрку, попросил одного из бойцов перевязать ему рану на руке.

– Что случилось, земляк? Сходи к Анне на перевязку, – сказал я, снимая наушники.

– Пустяковая рана, – ответил сержант, расплываясь в улыбке. – С таким пустяком пойдёшь – засмеют. Вот сейчас перевяжем – и дело с концом.

Мины взрывались одна за другой. Из-за их оглушающего гула мы уже не могли даже слышать друг друга. Казалось, что земля дрожала и стонала. Из щелей потолка продолжало сыпаться земляное крошево, запах пыли и пороха заполняли блиндаж.

Прошло несколько минут, как вражеская артиллерия открыла огонь. Мне они показались вечностью. «Скорее бы всё закончилось. Хоть бы линия осталась цела, ведь взрывная волна может всё разрушить». С такими тревожными мыслями я крепко прижал телефонную трубку к правому уху, а левое закрыл ладонью. С напряжением старался услышать позывные. Но ничего не было слышно. Около меня на угол блиндажа на корточках прижался Портнов. Лицо у него тоже было сосредоточенное.

Неожиданно нас оглушил сотрясающий грохот с противоположного угла блиндажа. Задрожали котелки, которые находились там же, на деревянных досках. Снаряд попал на дерево. Снова посыпались комья земли. Брёвна, служившие потолком, разворотило взрывной волной. На какое-то мгновение на лицах бойцов проступил ужас смерти. Они молча сползли вниз со своих мест.

Наводя ужас, напротив меня взорвался ещё один снаряд. Если бы он попал в мою сторону? Прижавшись только к стене, от неё не спасёшься.

Пока продолжал прислушиваться к звукам на другом конце провода, я и не заметил, как рокочущие снаряды стали взрываться реже, и, наконец, совсем утихло.

Сержант Арсаев соскочил с места, схватил автомат и громко скомандовал:

– Всем занять свои места!

Или никто не услышал крик сержанта, или все были настолько ошеломлены артналётом, но никто не сдвинулся с места. Сержант начал трясти бойцов. Наконец они опомнились. Сержант поднял брезент, который после обстрела ещё колыхался, и снова крикнул:

– Идите все по местам!

С автоматом в руках он вышел из блиндажа. Пришедшие в себя бойцы потянулись за сержантом. Наконец в блиндаже стало совсем тихо. «При такой стрельбе от линии связи, наверное, ничего не осталось», – думал я с тревогой. Изо всех сил повернув ручку аппарата, приставил трубку к уху: «Алло! Алло! Чайка?! Я – Неман. Вы слышите меня?!» – стал посылать позывные. Вдруг я услышал: «Неман! Я – Чайка. Куда потерялись?»