Ахмет Рафиков - От Калуги до Берлина

– Павел Вислогузов, заслуженный охотник из Моршанска. Вы откуда? Кем приходитесь?

– Ахат Рахимов из Татарстана, был учителем.

Средних лет, с веснушчатым лицом, коренастый боец, который на вид казался старше, тоже протянул руку.

– Василий Утишев.

Не успел он проговорить, как Вислогузов подшутил:

– На гражданке он был директором спиртного завода.

– Вы его не слушайте, он шутит, я там работал слесарем.

Чуть в сторонке стоял и курил круглолицый, на вид угрюмый боец. Начинающаяся седина на висках придавала ему выражение усталого, много видевшего человека.

– А этого товарища нужно величать Пал Палычем. Он четвёртый наездник. Сам стоит в стороне, а душой с нами. Махорку сворачивает вместе, а курит отдельно. Ты на него не обращай внимания. Через неделю он начнёт здороваться.

– Хватит тебе, Павел! – оборвал его старшина сердито. – Пошли, нас лейтенант ждёт.

Так я вошёл в новую фронтовую семью совершенно незнакомых бойцов, где придётся нести военную службу.

В ПСД нас пять человек. Командир отделения старшина Дружинин очень хороший человек. Говорит мало, совсем не умеет сердиться, справедливый. Любит, когда работа выполняется добросовестно. Старается быть в хороших отношениях с товарищами. Необдуманные решения не принимает. Перед тем как начать разговор или во время беседы говорит кратко, часто повторяя слово «чёрт» и при этом сплюнув в сторону. Старшина и меня принял добродушно. Буквально через несколько минут мы уже вели товарищескую беседу. Если приходилось идти по какому-либо поручению вдвоём, то он непременно брал меня с собой. Позже, когда узнал достаточно хорошо, на более ответственные задания он отправлял меня одного.

А вот Павел Ильич Вислогузов среди бойцов самый лёгкий на подъём, самый трудолюбивый. И на коне держался легко и непринуждённо. И коня, и сбрую, и обувь всегда держал в чистоте. Был настоящим аккуратистом. Карабин и саблю всегда содержал в полном порядке. Белый воротничок гимнастёрки сверкал от белизны. Он умудрялся его менять даже в самые загруженные дни. Отличался точностью выполнения боевых заданий. В свободное время он развлекал нас интересными историями из охотничьей жизни. А их у него было много.

Вот такой со всех сторон образцовый боец, которому давно перевалило за сорок, с первых дней нашего знакомства обращался ко мне: «Эй ты, казанский!» В этой иронии, видимо, подразумевалось: «Эй ты, казанский татарин, посмотрим, на что ты способен!» По крайней мере я вкладывал в эти слова такой смысл. Поскольку все были старше меня лет на десять – двенадцать, я обращался к ним уважительно: «Павел Ильич, Василий Иванович!» Любое поручение выполнял добросовестно, иногда и лучше моих старших товарищей. В свободное время сообщал вести, услышанные по радио или прочитанные из газет, рассказывал о международных новостях, проводил беседы об истории фашизма, о том, как Гитлер пришёл к власти. Потихоньку ко мне стали относиться по-другому. Спустя две недели Павел Ильич уже обращался: «Рахимов, друг казанский» или «Слушай, учитель, как ты на это смотришь?» Вскоре Павел Ильич Вислогузов, Василий Иванович Утишев и я крепко подружились.

А вот Павлов оказался человеком суровым и серьёзным. Если первым не заговорить, то он мог не сказать на протяжении всего дня ни одного слова. Тяжело с таким человеком, особенно при выполнении боевых заданий. На коне может ехать, как «всадник без головы». Даже тогда, когда бойцы после «наркомовской нормы» навеселе пели песни, он сидел молча. Мог пить до упаду и не проронить ни слова.

Василий Иванович Утишев – полная противоположность Павлову. Бескорыстный, открытый человек. Что внутри, то у него и снаружи. В свободные минуты закручивал папиросу «козью ножку», садился в укромное место и затягивал протяжные песни. У него был удивительно красивый голос. К тому же знал много старинных и современных песен. Мы все его слушали, затаив дыхание. Он умел их талантливо преподнести слушателю. Как начнёт закручивать махорку, так сначала всем раздаст клочки бумаги. Если доводилось получить «наркомовскую норму», щёки его розовели, а с тонких губ не сходила улыбка.

Таким образом, между нами воцарился прочный мир. Мы, как давние друзья, друг друга уважали и понимали. Если надо, готовы были идти на выручку. Это была настоящая фронтовая, крепкая мужская дружба. Эту дружбу мы пронесли по фронтовым дорогам, когда гнали фашиста с нашей земли.

А вот между мной и сержантом Аристовым, кажется, пробежала чёрная кошка. Однако не буду пока торопиться об этом сообщать. Сначала расскажу о том, как он меня встретил.