Валерий Кормилицын - Держава том 2

Но их заглушил вопль Зерендорфа: «Красо-о-ота-а!», после которого кони понесли, а в санях повисла изумлённая тишина.

– Дамы думают, что лишь они умеют визжать, – развеселил компанию Рубанов.

Жизнерадостно звенели бубенцы, оптимистично скрипел снег, весело свистел ветер в ушах, и ужасно приятно пахло морозом, молодостью и любовью.

Сани, между тем, уже неслись по пригороду, мимо детей в огромных валенках и шарфах, завязанных на спине, с упоением лепивших снеговика.

Путавшаяся под их ногами беленькая, мелкая собачонка, то ли чтоб согреться, то ли из желания напугать непрошенных гостей, помчалась за санями, поднатужилась, догнала и испустила такой душераздирающий вопль, что заткнула если не за пояс, то за ошейник, даже Зерендорфа.

Вся без исключения компания с уважением воззрилась на бледную немощь с прекрасно поставленным оперным голосом.

Но вот и тяжело дышащая собачонка осталась позади. Промелькнул красный кирпичный дом с прозрачными сосульками, свисающими с покрытой снегом крыши… И вокруг раскинулась безбрежная снежная равнина с далёкой рощей и уходящим за горизонт блеклым солнышком.

Наступило время сокровенного перехода дня в ночь… И вокруг безмолвие, нарушаемое лишь звоном бубенцов да стуком копыт.

Уставшие лошади пошли шагом, а сидевшие в санях люди, покинув город, поначалу не решались нарушить метафизическую тишину природы грубым звуком слов.

Так и ехали в тишине, думая и мечтая каждый о своём.

Монументальный извозчик тоже задумался и, предоставленные сами себе задумчивые лошади, сбились с дороги и встали, плотно застряв в сугробе.

Это почему-то всех, кроме возца, ужасно обрадовало. Что может быть романтичнее незапланированного приключения? А вокруг оснеженный, затихший лес и превратившаяся в тропу дорога. По этой тропе и пошли друг за другом, углубляясь в чащу и любуюсь заиндевевшими деревьями.

Прелесть тишины, как водится, нарушил Дубасов. Через пушистый снег пробрался к ёлке, подлез под неё и, зарычав медведем, обрушил на окружающих целый снегопад.

Дамы, согласно отработанному веками ритуалу, дико завизжали, затем засмеялись, отряхивая одежду, а виновник переполоха пострадал больше всех, по самую шею уйдя в рукотворный сугроб.

Уже в темноте побрели обратно.

Возчик успел вывести лошадей на дорогу и, сидя на облучке, ожидал загулявшую компанию.

Отдохнувшие лошади бодро пошли рысью. А вокруг волшебство зимней русской ночи… И лишь напоминают о близкой цивилизации мелькающие вдоль дороги телеграфные столбы. И безмолвие… Затерянной в глубине гиперборейской страны, равнины и горстки людей на ней.

Аким, сняв перчатку, накрыл ладонь Натали своей ладонью. Рука её была холодна, а муфта лежала на коленях.

– Натали, у тебя ледяная ладонь, – сжал её руку и к своему удивлению почувствовал исходящий от ледяной ладони жар, который тут же передался ему.

Он глянул на девушку и увидел две таинственные луны в её глазах.

– Натали, у тебя лунные глаза…

Задумавшись, она не ответила. Её ледяная рука пылала, передавая тепло Акиму.

А в лицо летел снег… и звёзды… и рядом лунные глаза… и зимняя ночь… и звон бубенцов… и тепло девичьей ладони… От которой у Акима пылали щёки и кружилась голова.

«Может это от быстрой езды? – думал он, точно зная, что тепло и дрожь, и счастье исходят от сидящей рядом Натали. – Неужели я её люблю?»

На миг показалось, что зима обернулась весной, и это не снег, а зацвели яблони… И он даже уловил их душистый запах.

А тройка ворвалась уже в пригород. Вновь промелькнул бесцветный в темноте кирпичный дом, с серебрившейся в лунном свете крышей со свисающими сосульками. Добродушный снеговик с ведром на голове плавно проплыл мимо них и растаял в темноте. Улица была бела и пустынна. Дети и пушистая оперная прима, дрыхли без задних ног.

Кучер остановил взмыленных лошадей на набережной Мойки у ресторана «Донон».

– Приехали. Вот и «Долдон», – внёс светлую струю веселья в сумрак ночи Дубасов.

– Не «Долдон», а «Додон», – поправил его подполковник.

– Сам ты долдон, – съязвил Зерендорф.

– А ведь я уже офицер, и запросто могу защитить свою честь на дуэли, – расплатился с Гераклом в извозчичьей форме Дубасов. – И вообще, какая разница: «Додон», «Долдон» или «Гвидон»… Главное, что забегаловка первоклассная, – остановился перед массивной дубовой дверью, которую тут же распахнул швейцар.

– Это наших часовых не дозовёшься, особенно твоего… как его…