Анатолий Баюканский - Заложницы вождя

Вчера перед строем ссыльным объявили: «Вы будете работать на военных заводах, изготавливать боеприпасы и оружие для фронта». Эльза, услышав это, впервые поймала себя на страшной мысли: «Выходит, теперь она обязана изготавливать оружие для убийства немцев, ведь не вся Германия состоит из фашистов». Мысль, конечно, была по-детски наивной. Шла жестокая война, в ходу у всех людей в СССР на устах был один лозунг: «Убей немца!» «Смерть немецко-фашистским захватчикам!», но что-то нехорошее засело в груди острой занозой, не давало покоя, так хотелось поделиться тревогой с Анной.

Над станцией Щекино редкие электрические лампы под алюминиевым козырьком раскачивались под колючим ветром. Они невольно придавали окружающему пейзажу зловещий вид: рассвет, злой конвой, слева и справа выплески пламени, грохот на недальнем полигоне, сутулые тени женщин, бредущих в черную неизвестность. И господин Мороз, лютый сибирский мороз, когда птицы замерзают на-лету и камешками падают на стылую землю. Мороз как бы пробует ссыльных на прочность. Эльза видела вокруг заиндевелые лица страдалиц, женщины походили на близнецов. А еще появилось ощущение голода. С тех пор, как выехали из Поволжья, все время хотелось есть. Часто вспоминала, как в их дом ворвались сотрудники НКВД, распахнули окна, двери, быстро осмотрели кладовые и сараи, затем приказали срочно собраться, прихватив с собой всего по сорок восемь килограммов вещей ли, продуктов ли. Мать, помнится, прежде всего подумала о еде, достала ключ, отомкнула кладовку, отсыпала из мешка с полпуда белой муки-крупчатки, затем по стремянке взобралась на чердак, отрезала от копченого окорока здоровенный кус, всю еду запихала в прочный мешок. Но… во время погрузки на подводы мешок куда-то исчез. Да и о теплых вещах мать почему-то не подумала. Только теперь Эльза поняла, какой они сделали промах. От холода она вся дрожала, коченели руки и ноги, яростно щипало щеки и нос. Трудно было дышать, мороз обжигал гортань. Над колонной стоял пар от прерывистого дыхания сотен людей. Чтобы хоть немного согреться, ссыльные убыстряли шаг, ломая строй. И тогда конвоиры, закутанные в длинные тулупы, начинали нервничать, угрожающе замахивались на женщин винтовками с тусклыми штыками, зло покрикивали, употребляя выражения, от которых Эльзу поташнивало, она сразу же закрывала глаза, будто щитом загораживаясь от происходящего.

Наконец колонна ссыльных остановилась перед очередными, четвертыми по счету воротами. И перед каждыми их пересчитывали, как скот, привезенный для убоя на мясокомбинат, считали, проводя руками по головам. Но на сей раз их почему-то долго держали на промороженной площадке, видимо, не в порядке оказались документы для входа в цех, а может, не сошелся счет у вохровцев и конвоя. Начальник режимной зоны капитан Кушак, с недавних пор появившийся в бараке, ни на минуту не оставлял ссыльных без внимания. И сейчас, ругнувшись на старшего вохровца, зло дернул наушники на резинке, длинно и замысловато выругался, ушел в бревенчатую контору, из трубы которой мирно курился дымок.

Эльза уже не чувствовала ни рук, ни ног, ни лица. Чтобы не упасть, прислонилась спиной к металлической будке с нарисованным черепом и скрещенными костями, принялась усиленно дуть на пальцы, как вдруг услышала странную команду старшины конвоя:

— Всем пособникам немецко-фашистских оккупантов встать лицом к стене! Не оборачиваться! Надо пропустить спецколонну! Живо! Живо! Чего закудахтали? Кто обернется — стреляю без предупреждения!

Женщины засуетились, не совсем понимая, что нужно делать. Да и кто из них мог считать себя пособником фашистов? Некоторые подумали, что это — ловушка. Кроме того, в колонне было много селян, они плохо говорили и понимали по-русски. Конвоиры принялись бесцеремонно толкать женщин прикладами в спины, освобождая проход в цех. Вскоре железные ворота распахнулись, правда, не для немок.

Эльза очутилась совсем близко от железной калитки перед самыми воротами. Некоторое время, как было приказано, стояла неподвижно, боясь повернуть голову. Слышала топот ног, выкрики конвоиров. Осмелела, расслышав за спиной, совсем рядом, прерывистое дыхание, рык собак, мужские насмешливые голоса:

— Эй, Марусеньки! Перебегай к нам!

— Волей клянусь, не пожалеете! Три года бабы не имел! Есть харч, чихирь есть!

— Душу выну за одну ночку!

— Молчать, сукины дети! — рявкнул на мужиков конвоир.

Эльза осторожно обернулась. Она была пониже соседок, и конвойные ее не могли заметить. Оказывается, по той же дороге, что и они, трусцой двигалась ходко и весело еще одна мужская колонна. Видимо, это были заключенные, потому что с двух сторон их окружал более плотный конвой, да еще шли проводники с немецкими овчарками, собаки так и рвались с поводков. Еще Эльза разглядела у заключенных на фуфайках белые квадратики.