Владимир Малыхин - Наследник

куполообразным зеркальным потолком, с которого свисали тяжелые позолоченные люстры, и

столиками с посетителями медленно плыли, похожие на перистые облака, длинные шлейфы

табачного дыма. Между столиками, ловко жонглируя подносами, сновали официанты в черных

фраках с галстуком-бабочкой. Высокая худая певица в длинном, похожем на рыбью чешую,

сверкающем платье, пела под музыку джаза:

"Утомленное солнце нежно с морем прощалось.

В этот час ты призналась, что нет любви...".

— Я здесь никогда не была, — шепнула Зоя Виктору.

— Ничего, Кузнечик, наше дело правое.

Они нашли свободный столик, уселись, и Виктор протянул Зое меню.

— Сегодня твой праздник, Зойка, выбирай.

— О, какой же Вы благородный, милый Маркиз. Я очень тронута.

Выбираая закуски, она, улыбаясь, говорила:

— Ты сегодня вообще какой-то не такой... В орденах, отважный...

Виктор смутился.

— В твой день захотелось быть при полном параде.

— Ну и хорошо, — весело сказала Зоя, — ты в таком виде мне еще больше нравишься. Русские

бабы во все времена любили гвардейцев, — и она весело рассмеялась.

Виктору всегда нравилось, как смеялась Зойка. Естественно и непринужденно, как смеются дети.

Им было хорошо. Они мало говорили в тот вечер, больше смотрели друг на друга, слушали джаз.

Виктор заказал "Темную ночь". Когда певица пропела: Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь

и поэтому, знаю, со мной ничего не случится" — на глазах Зои заблестели слезы. Несколько раз к их

столику подходили мужчины и, попросив разрешения у Виктора, приглашали ее на танец. Но она

отрицательно мотала своими белокурыми локонами.

— Нет, нет. Не умею!

Они извинялись, разочарованно разводили руками и удалялись.

— Да покружись ты с кем-нибудь. Ведь ты же в этом деле гроссмейстер, утоли их жгучую жажду,

— говорил Виктор. — А то еще подумают, что я ревнивый... купчик замоскворецкий, боюсь, что

белокурую красотку отобьют. .

Она не приняла его шутку:

— Пусть думают, что хотят. Мне наплевать. Мы с тобой станцуем перед уходом.

Виктор проводил Зою до дома и, прощаясь, спросил:

— Ты довольна?

— Очень, очень, — ответила она скороговоркой и тут же спросила: — Можно я тебя поцелую?

Не дожидаясь ответа, Зоя поцеловала его в щеку и скрылась в подъезде.

* * *

После этого вечера простота в их отношениях исчезла. Виктор стал стесняться лишний раз ей

позвонить. У нее тоже в отношениях к Виктору исчезла ее обычная непосредствоенность. Зою стало

мучить подступившее вдруг чувство предательства по отношению к Маше. "Но ведь я же ничего

такого не сделала, — успокаивала она себя. — Ну, сходили в ресторан, ну, чмокнула в щеку. Ну и что

с того? ".

* * *

Через несколько дней Зоя получила письмо от Маши. Это было страшное письмо. Маша писала,

что вскоре после приезда на место ее маленький сынишка заболел воспалением легких, все меры,

предпринимаемые врачами, оказались тщетными — мальчик умер. Дальше она писала, что оставаться

там она теперь не в состоянии и в самое ближайшее время вернется домой. "Что произойдет со мною

дальше, не знаю, — писала она, — но пока я не могу найти себе места. И если не сойду с ума, то это

будет большое чудо". Зоя прочитала письмо еще раз и, зажав ладошкой рот, чтобы не закричать от

ужаса, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

Всю ночь она не сомкнула глаз. Ее терзали противоречивые чувства. Она искренне страдала за

Машу, ей было безумно жалко маленького Рыжика, в то же время ее пугала мысль о том, что все это

может разрушить её счастье. "Как поступить? Когда показать Виктору это письмо? Завтра? Или

потом... потом. Но ведь это было бы подло, подло... Она вскакивала, не зажигая огня бродила по

комнате, подолгу сидела на диване, бессильно опустив растрепанную голову. Рассвет застал Зою у

окна. Она стояла босая, в ночной сорочке, накинув на плечи какую-то шаль. Ее лихорадило. Она

видела, как снег на крышах домов в лучах восходящего солнца постепенно становился бледно-

розовым, как тянувшиеся из труб к небу высокие, почти недвижимые дымы, тоже окрашивались в

розовый цвет. Над одной из крыш, тяжело взмахивая крыльями, медленно пролетала пара ворон. Зоя

машинально провожала их задумчивым взглядом. Удаляясь в сторону солнца, они из темных сначала

стали бледно-розовыми, потом алыми, потом вдруг ярко вспыхнули и пропали из виду, словно

воспламенились и сгорели в жарком мареве зари. Зоя поежилась, зябко передернула плечами,