Владимир Малыхин - Наследник

посвящают борьбе за благо народов. И, раскрыв книгу Ромена Роллана, прочитала: "... подобно тому,

как Шиллер, Веллингтон, Пристли, Костюшко были объявлены декретом Дантона французскими

гражданами, сделаем героев всего мира также и нашими героями. И, прежде всего, пусть найдут у вас

вторую Родину все те, кто были народными героями других времен и других стран". Она предложила

написать письмо Михаилу Ивановичу Калинину и выразить согласие с этим предложением. Тут же

такое письмо было написано и отправлено по адресу: Москва, Кремль, товарищу М.И.Калинину". В

нем предлагалось издать специальное постановление ВЦИКа о международных революционных

героях. Случилось так, что вскоре после этого письма из фашистской Германии в Москву приехал

Георгий Димитров с товарищами по Лейпцигскому процессу. Им было дано советское гражданство.

Класс ликовал, считая это и своей заслугой.

* * *

В восьмом классе на вечере художественной самодеятельности Виктор в паре с Машей Тумановой

спели под его гитару модную утесовскую песенку "Все хорошо, прекрасная маркиза". Успех был

громадный, ему способствовала Витькина шляпа с пером и густо подведенные Машины глаза и

ресницы. На другой день вся школа произвела его в Маркизы. Машу маркизой величать не стали, она

по-прежнему осталась для всех "Мэри". Эта кличка, по общему мнению, была ей больше к лицу.

Маша была стройной и привлекательной девушкой с густыми каштановыми локонами и

загадочными глазами. Она любила танцы и веселые компании, но временами становилась задумчивой

и жадно набрасывалась на книги. Виктор тоже много читал, и подружились они поначалу на этой

почве, хотя острые язычки некоторых Машиных подружек толковали это по-своему. У Дружининых

была довольно большая домашняя библиотека, и Маша любила рыться там в книгах. Однажды с

высоты стремянки она сказала, фыркая от пыли, матери Виктора:

— Самая прекрасная девушка на свете — Наташа Ростова, а самая противная... — Анна Каренина.

— Бог с тобой, Машенька, — замахала рукой Анна Семеновна. — Анна Каренина — это же

извечная трагедия любви, это же пример самопожертвования...

— Ерунда, — ответила Маша, — сама во всем виновата, истеричная дворянка, избалованная

бездельем, богатством и лопоухим Карениным...Толстой не зря описал его ослиные уши.

Анна Семеновна рассказала об этом разговоре Виктору и добавила:

— Машенька Туманова — сама непосредственность, в ней море обаяния! Она в тысячу раз умнее

и привлекательнее; многих ваших школьных жеманниц.

Виктор смолчал. Он был целиком и полностью согласен с матерью. "Если б ты еще знала, как

Машка здорово целуется! — усмехнулся он про себя, — так, наверное, Вронскому и во сне не

снилось".

* * *

Шли годы. Георгий Николаевич Дружинин работал уже главным инженером завода, на котором

начинал начальником цеха. В небольшой, но по-прежнему гостеприимной квартире Дружининых

часто собирались их старые и новые друзья. Виктор слышал разговоры этихлюдей за столом, за

шахматами, за папиросами. Они говорили о чем угодно, но, как и сами Дружинины, никогда не

сетовали на свои материальные или бытовые затруднения, им был совершенно чужд дух какого-либо

приобретательства и тихого благополучия. Но среди них была супружеская пара, о которой даже они

говорили, что те не от мира сего. Это были старые большевики — муж и жена по фамилии Нодель.

Оба были небольшого роста, носили старомодные пенсне на шнурке и много курили. До революции

они долго жили в эмиграции и скитальческая жизнь на чужбине во многом определила их облик и

быт.

Своего позднего сына они назвали Робеспьером, и, наверное, поэтому Георгий Николаевич

называл Ноделя, в шутку, Маратом.

Однажды Виктор попал с Анной Семеновной к ним в дом. Они занимали две небольшие комнаты в

шумной коммунальной квартире. В комнатах было неуютно и пустовато, но царил культ книги. Они

лежали не только в переполненном книжном шкафу, но и на тумбочках, столах, подоконниках и даже

стопками на полу, возле кровати хозяев. Роза Нодель угостила гостей чаем и завела разговор с Анной

Семеновной о волнующем тогда всех Лейпцигском процессе над Георгием Димитровым и его

товарищами. Она горячо говорила о мировом мещанстве, которое, по ее словам, породило фашизм и

может погубить грядущую мировую революцию. Виктор слушал, проникаясь еще большим