Владимир Фалеев - Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет

Кв.10: 1 – прихожая, 2 – туалет, 3 – кухня, 4 – комната бабушки, 5 – комната родителей, 6 – комнаты соседей, 7 – печка-голландка, 8 – русская печка, 9 – кладовка, 10 – «парадное» с тамбуром

Двор: 1 – наш дом, 2 – сарай для дров, 3 – «сторожка», 4 – сохранившийся дом

Я постарался воспроизвести их по памяти. Сейчас не осталось ни двора, ни нашего дома, ни многих из соседних домов по 2-му Спасоналивковскому переулку… А был он по тем временам неплохим для Замоскворечья – района исторически мещанско-купеческого, с одноэтажной, в основном, деревянной застройкой… Однако наш дом был двухэтажным, из добротного кирпича, с толстыми стенами. Несколько необычный план дома объясняется тем, что архитектор старательно обошел росшее на участке большое дерево – интересный пример бережного отношения к зелени в те времена! Зато в «лихие девяностые» это дерево безжалостно уничтожили вместе с моим домом.

Сейчас понятие «двор» как-то потеряло свое значение. Масштабы жилых зданий, количество жильцов, особенности планировки внутридомовых территорий – все это делает наши дворы как бы немного безликими. Чего уж хотеть от двора, когда мы и соседей по лестничной площадке часто не знаем по имени! А в моем детстве «дворы» всегда был «своими». Это еще подчеркивалось обязательными заборами по периметру – наследию дореволюционного прошлого. Как правило, и не только у нас, в Замоскворечье, дворы были небольшими. И взрослые, и ребятня в своих дворах все знали друг – друга по именам, дружили, ругались, веселились, порой все выходили проводить кого-то в последний путь. Вот и наш двор дома № 11 был таким же.

Кроме нашего кирпичного, во дворе были еще два деревянных двухэтажных дома. Была, еще, как мы ее называли, «сторожка». Назначение ее ни тогда, ни тем более теперь я уже не укажу. Это нечто покосившееся, дощатое, стояло заколоченным, и игры наши проходили только возле него, внутрь мы попасть не могли. Был еще дровяной сарай, кирпичный, одноэтажный, с бетонными подвалами. Это сооружение было совершенно необходимым, поскольку все дома отапливались печами. Дрова завозились летом. У каждой семьи был свой отсек, возле которого потом происходил процесс пилки и колки дров.

Еще одна деталь – мусор и пищевые отходы. Это сейчас у нас мусоропроводы в домах и баки и контейнеры на отдельных, как правило, огороженных площадках, откуда отходы вывозятся специальным транспортом. Тогда же все сносилось жильцами в ведрах и опрокидывалось в деревянный ящик, называвшийся «помойкой». Когда пахучее содержимое ящика грозило его переполнить, приезжал мужик на телеге и выгребал мусор вручную, чтобы, погрузив его, куда-то отвезти. Надо заметить, что в нашем дворе место «помойки» выбрано было достаточно удачно.

Никакого покрытия во дворе не было. Все наши игры проходили просто на земле. Летом в жару нас спасала тень от крон нескольких больших деревьев. На выходе в переулок стояли тяжелые деревянные ворота и большая скрипучая калитка с запором. В этом дворе прошло мое детство.

На первом этаже кирпичного дома находились две квартиры – №№ 9 и 10 – наша. Скорее всего, до революции в кв.10 жил хозяин дома. Его я помню. Носил он необычную фамилию Балтрамейчик, звали его Алексей Осипович. Большевики его не тронули, только оставили его семье две комнаты в квартире 9, остальные заселили нуждающимися.

Квартиру 10 отдали двум семьям – Белобородовых и Фалеевых. Соседей было четверо: глава семьи Иван Константинович, бухгалтер, добряк, его жена, дочь – школьница Наташа, и бабушка, которую все звали «бабуней». Они занимали три комнаты, мы – две. Комнаты раньше были смежными, теперь же нас разделяла тоненькая перегородка с запертой дверью и общая печь-голландка. Окна комнат выходили в переулок.

Со двора в дом попадали через так называемое «парадное». Две ступени отделяли тамбур от площадки перед квартирами и лестницей на второй этаж. Место под лестничным маршем пустовало. Однажды я спросил отца: «Пап, а где твой мотоцикл?».

«Ну, мотоцикла уже нет, а вот где я его держал, я тебе покажу. Он достал старую фотографию. На ней красовался довольно большой мотоцикл «Цундапп», прислоненный к стене под той самой лестницей на второй этаж.

К себе в квартиру мы попадали через прихожую, двери из которой вели на кухню с русской печкой, в туалет и в комнаты соседей. Между дверями на небольших вешалках висела наша и соседская верхняя одежда. Возле входа стоял большой сундук, покрытый половичком. Белобородовы привезли его из своего деревенского дома.