Владимир Нестеренко - Обязан побеждать

– Надоело есть холодную кашу. Я набрал сухих осиновых веток. Они горят почти без дыма, сейчас разведём маленький костерок и согреем кашу. – Костя уже ломал ветки. – Ты слышала самолёты?

– Да, они прошли высоко, севернее от нас.

– Я слышал их бомбовый удар. По звуку взрывов бомб и артканонады фронт от станции в добром суточном переходе. Наши дерутся!

– Ты тоже сегодня дрался.

– Дрался, прикончил несколько фашистов из железнодорожной команды. На станции есть какая-то крупная армейская часть. Полно солдат и офицеров. Немцы не суетились, вытолкали маневровым паровозом горящие платформы со станции. Я видел, как крупнокалиберный пулемёт пристраивали на платформу, не мог удержаться и рубанул по фрицам очередью. Кажется, кого-то прошил. Заметил, как разворачивают второй пулемёт, и отошёл в глубь леса. Пулемёт ударил зло. Пули безвредно щелкали по деревьям. Завтра туда соваться не стоит, хотя отличная позиция для снайпера. А вот на лесной дороге, по которой мы ехали, устроим засаду. Надо добыть немецкую форму и теплые вещи. Вот-вот пойдут дожди. Может брызнуть даже завтра, видишь, как слабый дымок прижимает к земле. К дождю.

Таня сидела у подножия сосны на шинели, поджав ноги, и смотрела на то, как ловко орудует Костя. Он тоже поглядывал на неё и тепло улыбался, словно в домашней уютной обстановке. И она улыбалась, просто нельзя было не улыбаться от такой лесной идиллии.

Костерок быстро занялся. И действительно, горел почти без дыма, выбрасывая длинные бледные языки пламени. Приятно пахло нагретым воздухом, как из духовки с маминой стряпней. Костя вскрыл две банки с рисовой кашей, надежно пристроил к огню. Взял и подпалил зачем-то сосновую палочку, и она долго курилась в его руках, словно зажженная и тлеющая сигарета. Оба диверсанта смотрели на дымок, он успокаивал. Был мирный и такой домашний! Вскоре в банках зашкворчал жир, и повар убрал их от огня, прижигая пальцы.

– Не мешало бы добыть чайник, – сказала Таня.

– Очень правильная мысль. А пока вскипятим чай в моей фляжке, заварим травами. Видишь, сколько набрал, пока шёл.

Костя вынул из рюкзака солидный пучок переросшего и давно отцветшего майника с широким листом сердечком, остроносой малины, ажурной смородины и мяты с бледными белыми цветками в макушках. На Таню пахнул аромат сбора.

– Ты настоящий домохозяин! – невольно воскликнула она, протягивая руку к листве. – Я хочу знать подробности операции. Ты близко подошёл к станции?

– Я же говорил, там есть косогор с дубами недалеко от узла платформ. Правее и подальше клуб. Возле него крутилось много легковых машин, офицеров. Очевидно, штаб дивизии, а может, корпуса. Так вот, на прочную ветку пристроил пулемёт, долго выжидал цель. Наконец подошёл бензовоз, в который стали закачивать из бочек горючее для танков. Тут я ударил зажигательными пулями по бензовозу. Промахнуться не мог, и он превратился в факел. Прошил бочки, достал нескольких фрицев. Горючее вспыхнуло, потом ухнул взрыв. Про пулемёты уже сказал. Погони я не заметил. Они тоже не дураки. В лесу без собак искать человека – пустое занятие. Но и овчарка берёт только свежий след. Спустя три-четыре часа след теряется, а если дождичек накрапывает, вообще не возьмёт. В армейских частях собаки не водятся, знай об этом и спи спокойно.

– Молодчина!

– Я бил по гадом с твоим именем, за твою любовь и за смерть своих родных. Нас не остановить!

Вечер тихо, даже с какой-то нежностью, опустился на лес, поглотил маленькую крепость и двух влюбленных защитников Отечества. В эти минуты лес шептал им тихо сказки из детства, и мир казался вовсе не жестоким, а теплым и мягким, как материнская ладонь.

Командир пехотной дивизии генерал фон Фрайс только что сытно отобедал и теперь прошёл в свой просторный кабинет на втором этаже уцелевшего от бомбёжек железнодорожного клуба. Здесь остались почти новый диван, покрытый узорным дерматином, массивный стол с приставными легкими столиками т-образной формы и мягкие стулья. Генерал распорядился изменить конфигурацию: сдвинуть столы влево и добавить справа такие же, чтобы удобно было проводить оперативные совещания и раскладывать карты. За спиной у командира – неизменный портрет фюрера в простенке между двумя окнами, а справа почти полстены занимала карта с нанесенными стрелами боевых действий его дивизии, группы армий «Центр» и в целом Восточного фронта.

Фон Фрайс прошёл к карте, уставился на красную стрелу его дивизии, кончик которой подрос, но уперся в неодолимую оборону русских недалеко от реки Десна. Дивизия его заметно поредела после кровопролитных недельных боев, прорыва обороны противника под станцией Локоть. А успех ли это, когда в ротах осталось по полсотни и даже менее солдат, и надо ли развивать наступление. Без вливания новой крови в дивизию – не обойтись.