Любовь Рябикина - Звезда Давида

Поезд дернулся и он едва не вывалился из вагона. Какой-то мужик успел сгрести Гольдберга за плечо и втащил в вагон. Над ухом раздалось:

– Жить надоело, салага?

Абрам обернулся: рядом стоял солидный мужик лет сорока. Обмундирование сидело на нем, как влитое. Даже винтовка казалась не лишней, как у Гольдберга. Чувствовалось, что послужить в армии ему пришлось изрядно. На рукаве красовались какие-то лычки, в которых Абрам еще не разбирался. Гольдберг, оглянувшись на проплывающую мимо каменистую обочину, поблагодарил:

– Спасибо вам, что выпасть не дали…

Мужик окинул его пристальным взглядом:

– Та-а-ак! Из интеллигентов что ли?

Абрам кивнул:

– Студент юридического…

Солдат окинул его пристальным взглядом и покачивая головой, снова спросил:

– А для какого черта на войну поперся?

Гольдберг упрямо вскинул голову:

– По той же причине, что и вы! Доброволец я!

Мужик хмыкнул, посмотрев, как неловко держит этот долговязый парень винтовку:

– Та-ак! Ты хоть винтовку держал в руках?

Абрам честно ответил:

– Нет. – Торопливо добавил: – Я научусь!

Мужик вздохнул, беря его за плечо и протаскивая за собой к стене:

– Некогда там учиться будет. Давай покажу…

Гольдберг неловко тащился за ним, успев сгрести неподъемную сумку и невольно расталкивая ею сослуживцев. Некоторые негромко материли его, кое-кто успевал отступить в сторону. Пару раз раздался смешок:

–Глянь, мужики, какой он баул себе набил!

–Видно решил с комфортом устроиться!

Йохим Кацман все же не избежал отправки на фронт. Уже к вечеру пришла повестка из военкомата, которая предписывала ему прибыть к военкомату на следующий день к девяти утра. Он молча забрал ее из рук совсем юного парнишки, с завистью глядевшего на него и молчал. Затем кивнул:

– Буду…

Расписался в бумажке, которую протягивал парнишка. Мать, едва посыльный ушел, заплакала:

– Йохим, я чувствовала, что и нас эта беда не минует!

Он попытался успокоить мать. Подошел и прижал к полному плечу:

– Как только будет возможность, вернусь. Я не хочу идти никуда, но если не пойду, меня арестуют.

Мать предложила:

– В таком случае, может тебе стоит спрятаться? У дяди Исаака есть хороший чердак…

Он перебил:

– Не стоит подводить дядю. Все будет хорошо…

Юрий Макагонов добился отправки на фронт, добавив себе год. Новый военком, присланный на смену старому, не знал его и парень этим воспользовался. Вечером он появился дома с известием:

– Завтра ухожу на фронт. Соберите чего пожрать. Не много…

У матери подкосились ноги и она рухнула на скамейку у печки. Заголосила:

– Не пущу! Не имеют права забрать! Тебе шестнадцать…

Сын подошел и молча обнял ее:

– Мама, я сказал, что мне семнадцать и меня взяли. Не надо, прошу тебя, никуда ходить. Помнишь, отец всегда говорил – не отворачивайся от чужой беды. А сейчас эта беда общая…

Мать устало встала со скамейки и покачиваясь направилась в кухню. Акулина, сидевшая у печки на скамейке и кормившая младшую дочку, заплакала. Старшая дочка, поглядев на мать, уткнулась ей в коленки и тоже заревела…

Василий успел доставить к последнему отправлявшемуся составу семью комдива. Паровоз уже стоял под парами, готовый вот-вот тронуться. Оставив «эмку» на площади, Макагонов подхватил один из чемоданов и сумку и бросился к составу. Лизавета Ивановна тащила следом второй чемодан и торопила детей, часто оглядываясь:

– Ваня, Ира, быстрее!

К Василию почти сразу подошел патруль. Он показал бумаги и лейтенант сам проводил их к поезду. Один из патрульных солдат, по его приказу, забрал тяжелый чемодан из рук шофера. Макагонов помог жене комдива и детям втиснуться в переполненный вагон с вещами и торопливо попрощавшись выскочил на улицу. Бросился к «эмке» не оглядываясь.

Поезд тронулся.

Солдат выскочил на площадь. Завел машину и поехал по улице прочь от вокзала. Отъехав от станции даже сквозь гудение мотора расслышал рев немецких самолетов. Пригнувшись к рулю, посмотрел в небо. Оно было чистым и синим. Рев между тем приближался.

Василий выехал из города, когда расслышал за спиной грохот взрывов.

Немцы бомбили станцию. Несколько немецких самолетов устремились вслед за уходившим поездом, только набравшим скорость. Рядом с путями начали взрываться бомбы, а затем одна из них угодила в паровоз. Грохот летящих под откос вагонов, крики и стоны людей, вспыхнувший пожар – все смешалось. Бомбы летели с неба, уничтожая остатки состава и обезумевших, разбегавшихся и отползавших от вагонов людей…