Мария Захарова - Счастье в огне

– Вы уже знаете? – она подошла к дивану, присела на самый краешек с прямой спиной и сложенными на коленях руками. Митька выпустил Варины коленки и умостился рядом. Несколько минут все молчали, потом Ольга Евгеньевна глубоко вздохнула и заговорила:

– Мужайтесь. Да, это тяжело. И страшно… жутко страшно. Но все мы должны быть сильными, очень сильными. До фронта двести километров, немцам никогда, слышите, никогда не быть на Волге. Создан новый Сталинградский фронт. Их остановят, обязательно остановят. А мы должны помочь… помочь им… – Костик вскинул голову, закусил губу, но промолчал. – Мы должны помочь им здесь – женщина поднялась, подошла к Косте, обхватила его за плечи – вы знаете, как тяжело сейчас на заводах, в госпиталях, даже на вокзалах; в городе начинается паника, многие рвутся уехать. Но большинство сделают все, что от них зависит, чтобы помочь фронту. Люди практически не выходят с заводов, все, кто может, встали к станкам, другие помогают разгружать составы, перевозить боеприпасы, огромное количество людей на окопах, вы это знаете. Те, кто не может оставить дом, берут к себе раненых. Варвара, я хотела попросить тебя помочь в госпитале, мне рассказали про твое вчерашнее «показательное выступление», – Митька заерзал на диване и демонстративно стал смотреть в окно, но сестра и не думала упрекать его, Ольга Евгеньевна вопросительно смотрела на дочь.

– Да мама, конечно – глаза Вари подозрительно блестели.

– А мне что, тоже прикажете бинты стирать? – Костик отскочил почти к самой двери – было видно, что его просто переполняет гнев.

– Ну почему же бинты? – Ольга Евгеньевна подошла к нему, снова попыталась обнять – вон как ты ловко вчера с лавками-табуретками разобрался – но Костик отшвырнул обнимавшие его руки:

– С лавками! С табуретками! Да Вы… Вы понимаете… – голос его сорвался, захлебнулся, и он пулей вылетел за дверь.

В эту ночь в госпитале никто не ложился. Разве что Митька спал себе спокойно в сестринской. Последнюю неделю жили в госпитале – Варя с братом только раз были дома, чтобы переменить одежду. Не было никакой возможности отлучиться. Не хватало рук, бинтов, медикаментов, кроватями давно были заставлены все коридоры. А раненые все поступали и поступали: днем и ночью. Последние двое суток Ольга Евгеньевна не выходила из операционной, и на Варю кроме работы полностью легла и забота о брате. Впрочем, он не страдал от отсутствия внимания, кочуя из сестринской в ординаторскую, из ординаторской по палатам. В последний раз Варвара обнаружила братца в компании выздоравливающих бойцов, куривших на лестнице, где он с серьезным видом объяснял, что папа его – врач, и мама – врач, и Варя – врач, и сам он теперь тоже врач, потому что живет здесь, в больнице и помогает лечить людей.

Накануне вечером главврачу позвонили и велели готовить госпиталь к эвакуации, вместе с ранеными должны были эвакуировать и медперсонал, поэтому всю ночь в госпитале кипела работа: паковали медикаменты, готовили тяжелораненых. В шесть утра Ольга Евгеньевна взяла Митьку и вместе с другими врачами отправилась собирать вещи – к трем часам должны были прийти машины. В госпитале остались только дежурные хирурги и младший медперсонал, которому предстояло завершить сборы. Осталась и Варя.

Суматоха нарастала, в сестринских и процедурных кабинетах царил погром, всегда сопутствующий переезду, уже начали сносить вниз ящики с медикаментами и перевязочным материалом. И только в операционных царил армейский порядок – там все еще оперировали.

Часов в одиннадцать начали раздавать обед, который решено было перенести на два часа раньше, чтобы не задерживаться потом с погрузкой, и воцарилась, наконец, относительная тишина. Вдруг со двора раздался крик: «Раненых привезли!» Варвара бросилась к окну: во двор госпиталя один за другим въезжали открытые грузовики, набитые пыльными, наспех перевязанными бойцами. Сторож, размахивая руками, что-то кричал водителю первого грузовика, но машины продолжали движение. И вот уже открыты борта, на землю тяжело спускаются люди, изможденные болью, жаждой и дикой, нечеловеческой усталостью. Следом спускают тяжелых и кладут их прямо на землю, в дворовую пыль.

«Что же это происходит? Куда же их? Мы ведь уезжаем» – мысли скачками неслись у Вари в голове, и она опрометью кинулась к лестнице, где чуть не врезалась в Василия Петровича, спускающегося вниз. Друг и коллега Вариного отца, занявший пост главврача после ухода того на фронт, зарекомендовал себя как отличный администратор – он никогда не поддавался панике, четко и решительно улаживал все проблемы. Вот и сейчас он размеренным, уверенным шагом вышел во двор, одним своим появлением успокоив нервозность, царившую среди персонала. Из самой гущи мечущихся по двору людей вынырнула сестра-хозяйка – румяная, дородная женщина, славящаяся своей добродушной простотой и материнской любовью к своим подопечным.