Сергей Антонов - В городе древнем

Степанов знал, что Константин Аксаков — один из славянофилов, имя его мало известно так называемому широкому читателю, но не мог не согласиться, что доля правды в его словах есть.

Далее шли сведения о путешественниках, ведомых Степанову и совершенно неведомых, ученых, изобретателях, чьи деяния, если бы их сделать так же хорошо известными миру, как стало известным, к примеру, что радио изобрел Александр Попов, действительно могли бы изменить представления о России.

Степанов хотел читать дальше, но в окно постучали. Был вечер, поздний для Дебрянска час, где условия жизни вынуждали ложиться рано. Кто бы это?

Турин, сидевший за столом, отодвинул штору, никого не увидел и вышел из комнаты.

Открыв дверь из коридора, Турин увидел неясный силуэт женщины и вскоре по каким-то почти забытым приметам узнал мать Бориса Нефеденкова.

Да, пожалуй, ее приход был, как никогда, некстати!

— Скажите, — проговорила женщина, не решаясь переступить порог высокого официального учреждения, — Миша Степанов не здесь живет?

— Здесь…

— А можно его видеть?

— Можно… — Турин отвечал без охоты, сам удивляясь, что так ведет себя с Евдокией Павловной, которая не раз угощала его чаем и обедами, когда он появлялся в доме Нефеденковых.

Через темные коридорчик и кухню он провел гостью в «залу». Когда они вошли и свет десятилинейной лампы пал на лицо Турина, Евдокия Павловна всмотрелась.

— Ваня?.. — неуверенно проговорила она.

— Ваня, — признался Турин.

— Ты кто же здесь, Ваня?..

— Секретарь райкома…

Евдокия Павловна приложила ладонь ко лбу, закрыла глаза, что-то припоминая.

— Ведь мне же, кажется, говорили… Говорили!.. Да, да! Ваня Турин — секретарь…

— Степанов здесь, — вежливо, но не без настойчивости перебил Турин, показывая на дверь в маленькую комнату.

Он словно отстранял себя от пришедшей неизвестно откуда женщины.

Евдокия Павловна, в рваном пальто, стянутом ремнем, в платке, учтиво, но холодно кивнула, как бы принимая к сведению отношение Турина. Это была сдержанная, строгая женщина. Турин знал, что в свое время она училась в Москве на каких-то курсах, хорошо играла на пианино, владела иностранными языками и слыла человеком, который на все имеет свой взгляд.

Евдокия Павловна тихо постучала в перегородку.

— Пожалуйста… — послышался голос Степанова.

Она открыла легкую тесовую дверь и стала перед Степановым. «Поздороваться, назвать Мишей? А не покажется ли и ему ненужным все, что было тогда, когда еще стоял город и мальчик Миша Степанов бегал с моим Борисом по улицам зеленого Дебрянска, ухаживал за девушками и учился в отличной школе не только наукам, но и доброте, благородству, умению ценить людей…»

— Евдокия Павловна!.. — взволнованно проговорил Степанов. — Простите, я еще не встаю…

— Лежи, лежи…

— Откуда вы?.. Где Василий Андреевич?.. Да вы садитесь, Евдокия Павловна!.. Садитесь!

Гостья молча покачала головой: не будет она садиться.

— Миша, ты веришь, что Борис — предатель? — спросила она, глядя в глаза Степанова.

— Нет, не верю, — твердо ответил Степанов.

— Спасибо, Миша… — Евдокия Павловна обессиленно откинулась на тесовую перегородку и закрыла глаза рукой.

— Нам нужно поговорить… — осторожно сказал Степанов.

— Непременно. — Она отвела руку от лица. — Подымешься — разыщи меня.

— Где, Евдокия Павловна?

Она неопределенно пожала плечами:

— Видимо, на Бережке…

— Хорошо…

— Тебе лучше?

— Значительно… Скоро встану…

— Я пойду… — Евдокия Павловна благодарно пожала руку Степанову и, быстро пройдя большую комнату, едва заметно кивнув Турину, вышла из райкома.

В комнатке, где минуту назад находилась Евдокия Павловна, еще пахло дымом от ее одежды, и Степанов думал, сколько километров прошла эта женщина, ночуя в землянках добрых людей, в сараях, а то и под открытым небом, обогреваясь теплом костра. Возвращалась домой… Вернулась — и узнала о сыне страшную весть.

— Так… — тяжело вздохнул Турин, нарушив неловкое молчание.

— Вот тебе и «так», — недовольно откликнулся Степанов.

Он охватил руками забинтованную голову и тихо простонал.

— Болит?

Степанов не ответил, смотрел в сторону. Не рана мучила его…

— Тебе сейчас нужно думать больше всего о своем здоровье, — заметил Турин.

— Это ты думай о своем здоровье… — резко оборвал его Степанов и вдруг спросил: — Можно завтра разыскать Таню Красницкую?

— Конечно…