Сергей Антонов - В городе древнем

— Пока нет.

Козырева сочувствующе покачала головой: вот так-то…

Турин что-то вспомнил и неожиданно спросил:

— Это не ты ли у меня доски унес?

— Я…

— Топчан сделал?

— Сделал…

Игнат Гашкин, которому теперь очень нравился этот белобрысый паренек, с оживлением смотрел на Турина, ожидая смешного рассказа.

И Турин поддался. Весело, небрежно он рассказал, как несколько дней назад к нему пришел Латохин и спросил о своем заявлении. А потом оглядел комнату и, заметив доски, которые клали на стулья для увеличения «посадочных» мест на совещаниях, спросил, нельзя ли ему взять их для топчана. Сначала Турин подумал, что парень не в себе или шутит, но тот деловито заявил: «Спать не на чем». Занятый Турин махнул рукой. Латохин, недолго раздумывая, выбрал подходящие и ушел.

— Направить на строительство клуба с поручением организовать фронтовую бригаду! — перешел к делу Игнат Гашкин.

Турин покосился на него: опять этот прыткий Гашкин опередил его.

Все согласились. Латохина расспросили, как устроился с жильем, где живет, чем райком может ему помочь…

Заявление Латохина разбирали последним, и бюро исчерпало повестку дня. Когда Сергей ушел, Ваня Турин опустил голову на ладони и так сидел несколько секунд, глубоко задумавшись и как будто немного печальный.

Все поднялись, но расходиться не спешили, ожидая от секретаря чрезвычайных сообщений. Вот именно так, когда текущая работа была закончена и суета будничных забот не могла наложить свой непременный отпечаток на его информацию, секретарь райкома и сообщал своим работникам и членам бюро важные новости. Допустим, о том, что взят такой-то город и завтра об этом будет передано по радио, или о том, что сказал секретарь обкома комсомола но поводу работы Дебрянского райкома, или о том, что сегодня на станцию прибыл эшелон со стройматериалами, в котором — гвозди, стекло, тес, доски, бревна…

Но сегодня, выдержав паузу, Турин сказал:

— За эти дни мы двинули в жизнь, в горячие дела, добрых полтора-два десятка человек. Здо́рово!.. Однако заслуга эта принадлежит не нам с вами… А Мише Степанову… Так прошу и считать.

Члены бюро ждали, не скажет ли секретарь райкома еще чего. Но Ваня Турин ничего больше не сказал.

Степанов лежал в больнице уже пятый день.

Заходили к нему Ваня Турин, Владимир Николаевич, Таня, которая каждую свободную минутку старалась заглянуть в его палату. Был и майор Цугуриев, в первый же день добившийся у главного врача разрешения поговорить с пострадавшим. От него Степанов узнал, что Дубленко сам явился к майору и рассказал о происшествии на дороге. Сожалел о случившемся…

Объяснял свой поступок Дубленко так: ударил Степанова потому, что был возмущен гнусным подозрением, которое есть не что иное, как оскорбление… Может, конечно, погорячился, может, следовало найти другую форму защиты, но в таком состоянии не всегда сразу сообразишь… Одним словом, потерял контроль над собой…

— Скажите, Степанов, — попросил майор, — что из сообщенного Дубленко правда, что — нет?

— Все правда, — подтвердил Степанов.

— Вот как?! Значит, вы его так, с ходу, мародером, грабителем? Ах, Степанов, Степанов… — Цугуриев укоризненно покачал головой. — А не лучше было бы с нами сначала посоветоваться? — И строго добавил: — В условиях прифронтовой полосы выяснять такие вопросы один на один, да еще на пустынной дороге, по меньшей мере неразумно, и вы, как фронтовик…

В дверях показался главный врач, всем своим видом давая понять Цугуриеву, что отведенное время истекло. Майор кивнул: мол, понял.

— Лежите спокойно, Степанов. Мы расследуем дело до конца, — сказал он на прощание.

Главный врач никому не позволял утомлять больного. Десять — пятнадцать минут на свидание. Никаких разговоров о том, что могло бы его взволновать…

В первый же день зашла в больницу Вера. Держалась скованно, сидела молча, отвечала на Мишины вопросы коротко… Сама, как ни старалась, не могла найти темы для разговора, и ее напряжение передалось Степанову.

Когда она вышла из палаты, врач заметил ей:

— Вам, Вера Леонидовна, лучше не приходить.

И Вера больше не приходила. Ни разу. Хотя каждый день справлялась о состоянии Степанова.

Турина, пришедшего, как всегда, вечером, врач задержал в коридоре:

— Лучше было бы, Иван Петрович, Степанова забрать отсюда… Больница переполнена, почти сплошь забита тифозными.

— А перевозить его можно, не повредит?