Владимир Мороз - Сашка

– Не надо, сынок! Ради Христа, ради меня прошу, не делай этого, – однажды вечером сказала она ему, заметив злую решительность в глазах, – Боженька все видит. Он сам накажет. А ты не смей, не бери грех на душу. Ты у меня один остался. Если с тобой что случится, я не переживу, – после этого прижала Сашку к себе и заплакала.

В тот вечер он пообещал себе никогда не вредить маме. И хотя злость к бригадиру осталась, но пришлось взять себя в руки и ничем ее больше не выдавать. А потом прошло время, и горечь утраты понемногу улеглась, но Порфирий, встречая Сашку, старался не встречаться с ним взглядом. Наверное, что-то человеческое еще оставалось в его душе.

После окончания школы Сашка успел почти год проработать в колхозе. Жить им с матерью стало гораздо легче, ведь теперь оба получали трудодни. И уже можно было себе кое-что позволить большее, хотя бы по праздникам. От отца вестей по-прежнему не было, но они старались не отчаиваться и продолжали верить в его возвращение. Тем более в район уже возвратилось несколько человек, отсидевших за кулачество. Они ходили к ним в надежде узнать что-то про Михася, но безрезультатно.

Наступали тревожные времена. В воздухе витала угроза, надвигающаяся с запада. Произошел очередной раздел Польши. На этот раз ее поделили между собой Германия и Советский Союз, наконец-то вернувший свои потерянные почти два десятка лет назад земли. К тому же в состав СССР были включены страны Прибалтики: Литва, Латвия и Эстония, а также Молдавия. На западе только Англия, пользуясь своей островной недосягаемостью, продолжала сопротивляться Германии, остальная Европа пала под мощью немецкого сапога. И хотя СССР и Германия заключили договор о ненападении, все же нехорошие слухи продолжали будоражить умы жителей.

В середине весны, когда снег уже успел растаять, а на полях зазеленели озимые и ранние одуванчики зажелтели своими солнечными головками, из военкомата пришла повестка, и Сашка стал собираться в армию. Он хорошо запомнил проводы. Вместе с ним уходило еще несколько человек из их деревни, и председатель колхоза устроил небольшой митинг, на котором было сказано много хороших напутственных слов. Выступали односельчане, наказывали молодым призывникам служить честно, не срамить свою деревню, с гордостью носить звание красноармейца и в случае чего показать врагу, кто хозяин на этой земле. Напоследок им вручили по большому письменному набору, чтобы на службе не забывали своих родных и чаще им писали. После слезных прощаний призывников посадили на телегу, которая повезла их в райцентр. Сашка еще долго видел в толпе мать, вытирающую слезы краешком платка. «Береги себя, сынок!» – на прощание сказала она.

В районном военкомате всех новобранцев построили, и военные начали подбирать молодых солдат в свои части. Соседи уходили кто куда: кто в артиллеристы, кто в зенитчики. Сашкиного товарища Матвея Ковальчука забрали в стрелковый полк, квартировавший, по слухам, на западной границе в районе Бреста. Разобрали уже почти всех, а Сашка продолжал стоять, все больше опуская голову от стыда. Невысокого роста, худой, с мальчишеским лицом, он больше походил на школьника, чем на призывника. Вот и обходили его стороной бывалые вояки: кому нужен такой недоросль? Но вот около Сашки остановился невысокий пожилой капитан c орденом Красной Звезды на груди. Постоял, внимательно рассматривая новобранца с его мозолистыми руками. Затем мягким голосом спросил:

– Знаешь, кто такие саперы?

– Это те, кто разминировать умеют? – неуверенно произнес Сашка.

– Не только, – засмеялся капитан. – Это те, на ком держится армия. Кто при наступлении впереди, а при отступлении позади всех. Самые работящие из всех солдат. Ты, я вижу, к работе приучен, – он кивнул на Сашкины руки, – пойдешь ко мне?

– Пойду! – не задумываясь ответил Сашка. Он боялся, что капитан передумает и пойдет дальше.

– Ух, какой резвый! Этого ко мне, – сказал он сержанту, составлявшему списки распределения призывников по командам.

Так Сашка попал в недавно образованный 52-й отдельный саперный батальон, входящий в состав 65-го Мозырского укрепрайона. Команду, в которую его зачислили, посадили в машину, и та, громко урча двигателем, повезла их к новой армейской жизни, в столицу белорусского Полесья город Мозырь, уютно раскинувшийся среди крутых холмов на берегу величавой, спокойной, как сами жители Полесья, Припяти.

Служба началась интересная, хоть и тяжелая. Но, с другой стороны, к такой жизни не привыкать, а когда она была для него легкой? Наверное, только тогда, когда лежал спеленутым младенцем в люльке и ни о чем не думал. А так, сколько себя помнил, все время приходилось работать.