Анатолий Полянский - Чужие ордена

Чем дальше читал письмо Романов, тем ему становилось все страшней. Как могло произойти такое изуверство?! Неужели его допустили такие знаменитые руководители партии, как Молотов и Каганович – ведь именно их политбюро послало на Украину и Северный Кавказ для руководства хлебозаготовками?

Но Шолохову нельзя было не верить. А он писал:

«Вот перечисление способов, при помощи которых добыто 593 т хлеба:

1. Массовые избиения колхозников и единоличников.

2. Сажание «в холодную». – «Есть яма?» – «Нет». – «Ступай, садись в амбар!» Колхозника раздевают до белья и босого сажают в сарай. Время действия январь – февраль. Часто в амбары сажали целыми бригадами.

3. В Вашаевском колхозе людям обливали ноги и подолы керосином, зажигали, а потом тушили. «Скажешь, где яма? Опять подожгу!» В этом же колхозе подозреваемого клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос.

4. В Наполовском колхозе уполномоченный РК, кандидат в члены бюро МК, Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, горячо, тогда под него лили из кружки воду, а потом «прохладиться» выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара – снова на плитку и снова допрашивают. Он же (Плоткин) заставлял одного единоличника стреляться. Дал в руки наган и приказал: «Стреляйся, а нет – сам застрелю». Тот начал спускать курок (не зная того, что наган разряжен) и, когда щелкнул боек, упал в обморок…»

Романов читал эти строки (их было очень много), и у него от возмущения волосы вставали дыбом. А Шолохов между тем продолжал перечислять в своем письме те издевательства и пытки, которым подвергались простые, ни в чем не повинные крестьяне…

Дальше шел ответ Сталина знаменитому писателю. Вождь признавал допущенные извращения и обещал крепко наказать виновных, но в то же время и оправдывал их, потому что уважаемые хлеборобы, дескать, «проводили итальянку» (саботаж) и не прочь были оставить рабочих и Красную армию без хлеба… Вели войну на измор».

Ответ Сталина Михаила Афанасьевича, мягко говоря, не удовлетворил. Тем более, что вождь не мог не знать, что в тот год в России был большой неурожай, и крестьяне сами, порой, сидели без хлеба. Ему бы следовало сурово и без пощады наказать извращенцев и палачей под какими бы удобными пропагандистскими лозунгами они ни прятались. Чтобы впредь это никогда и ни в коем случае не повторялось!

Нет, Романов не осуждал Иосифа Виссарионовича, хорошо зная его лично. Тот был, конечно, резок, прямолинеен и рубил нередко, как говорится, с плеча. Но руководителю такой великой державы, как Советский Союз, следовало бы все же глубже разбираться в том, что творят его партийцы, не давать им распоясываться, крепче сдерживать репрессии в стране, которые ему же теперь и приписывают…

Раздумья на эту скользкую тему не привели Михаила Афанасьевича ни к чему хорошему. Хотел он того или нет, но не признать вождя в какой-то мере виновным в творимых на Руси безобразиях, приведших народ к голодомору, он не мог. Следовательно, Власов был в какой-то мере прав, выступив против большевиков, допустивших такие страшные репрессии, как против крестьян, так и против военных. И все же это не позволяет человеку, служившему России столько лет верой и правдой, предать ее, да еще в самый критический момент, когда враг напал на твою страну, и речь идет о самом ее существовании. Тут нужно отставить какие бы то ни было сомнения, и все силы отдать защите Родины! На сей счет у Романова не было никаких колебаний.

Тяжкая тюремная жизнь между тем продолжалась. Пленных заставляли работать по десять – двенадцать часов в сутки. К ночи все буквально валились с ног. Но никто не жаловался. Люди понимали: для того, чтобы выжить и бороться дальше, необходимо стойко вынести все трудности и сохранить веру в будущее. Романова порой удивляло то, настолько терпеливо переносили пленные все невзгоды, при этом, не теряя мысли об освобождении. Разговоров у них на эту тему было много. Бежать из плена во что бы то ни стало было главной мечтой заключенных. Но как это реально сделать, никто не знал. Предлагались самые невероятные планы, осуществить которые было просто невозможно. Решение пришло совершенно неожиданно, и со стороны, которую никто даже предположить не мог…

Обслуживанием гарнизона крепости занимались конечно же французы. Они убирали помещения, отапливали их, водили машины, доставляли грузы, готовили еду, как для немцев, так и для пленных. В основном это были молодые люди, не более тридцати лет, подвижные, даже торопливые и, разумеется, очень послушные. Любое приказание нацистов выполнялось беспрекословно и быстро. И все же что-то в их облике, на взгляд Романова, было… непокорное. Он не сразу понял, в чем тут дело. Лишь приглядевшись повнимательнее и проанализировав увиденное, догадался, что ребята не так однозначны и покорны, как показывают. Взгляды, которыми они порой обменивались, были горячими и непримиримыми, как у затаившихся пред схваткой бойцов. И когда он это понял, то решил попробовать вступить с французами в контакт.