Януш Пшимановский - Четыре тануиста и собака - книга 2

— Стоп, — остановил его Кос. — С танка проверишь, Иван, — первый раз обратился он к капитану по имени, но никто на это не обратил внимания. — Закрой за мной, — приказал он Густлику.

— Яничек...

— Замолчи.

Кос уже был на броне, прикрыл люк и, словно боясь сильной встряски, осторожно сошел с гусеницы на землю.

В воротах, на обитой штукатурке, чернела надпись с черепом: «Либер год, альс нидерлаге» — «Лучше смерть, чем поражение».

Черный водонепроницаемый кабель лежал наискось на каменной мостовой. Один его конец исчезал в канализационном колодце, другой вел к низким перекосившимся дверцам с нарисованными на них черепом и перекрещенными костями.

На фоне мягкого, спокойного рокота танкового мотора, работавшего на малых оборотах, каждый шаг Янека отдавался гулким эхом. Рассыпанные на мостовой куаки кокса громко хрустели под ногами.

Из ворот был виден круглой формы двор форта. Над насыпью что-то как будто зашевелилось. Янек замер. Нет, наверное, ветер. Или просто померещилось. Он перенес из-под стены две каменные плиты, которыми выкладывают тротуар, уложил их против правой гусеницы с обеих сторон кабеля и, выйдя к танку, дал Григорию знак трогать.

«Рыжий» вздрогнул, положил трак на плиту, легонько въехал и медленно продвинул правую гусеницу над кабелем. Янек отошел назад и в тот момент, когда последний трак прошел над проводом, дал знак чуть повернуть и остановиться.

Когда он вернулся в танк, десантный люк в днище уже был открыт. Капитан, лежа на полу, руками в резиновых перчатках осторожно снимал перочинным ножом изоляцию, тихонько насвистывая песню о Днепре.

Через минуту оба провода кабеля были оголены. Павлов присоединил к ним контакты амперметра. Щелчок переключателя прозвучал резко, как выстрел. Стрелка дрогнула, но лишь от легкого толчка. Еще щелчок, еще... Стрелка неподвижно застыла на нуле...

Павлов отсоединил контакты, продолжая насвистывать, и наклонившийся над ним Густлик, вытирая пот со лба, подал ему ножницы. Перерезанный провод начал извиваться, как раненая змея.

— Вперед! — прозвучала команда.

Танк выехал из ворот на небольшой круглый двор. Башня медленно сделала полный оборот. Перископы внимательно обследовали форт.

— С машины, — приказал Янек. — Густлик, к орудию.

— Осталось двадцать семь минут, — сказал Павлов. — Если судьба нам не поможет...

— Судьба или Шарик, — перебил его Янек и, достав из кармана пилотку немецкого майора, дал Шарику понюхать.

Саакашвили и Вихура тем временем подошли к металлическим, покрашенным масляной краской воротам — их несколько зеленело в стене форта. Скрипнули петли тяжелых створок. Внутри танкисты увидели сотни, а может, тысячи наставленных под самый потолок ящиков с тротилом.

Саакашвили протиснулся по узкому проходу в середину, посветил фонариком. За первым казематом находились второй и третий склады, также набитые взрывчаткой до самого верха. Григорию стало страшно, он вернулся и, учащенно дыша, сказал Вихуре:

— Там еще раз в сто больше, чем здесь...

— Что ты волнуешься? — перебил его Вихура. — На нас с тобой по четверть кило — и то много. Тысяча или сто тысяч тонн здесь, это все равно.

— Ищи, Шарик, — подталкивал Янек овчарку.

Собака обежала склад, обнюхав ящики, и вернулась.

— Не было здесь этой сволочи? Не было?

Шарик пролаял, что должно было означать, что нет, не уловил он запаха, шедшего от немецкой пилотки.

— Ты думаешь, что сам майор закладывал детонатор? — спросил Вихура.

— Он себе руку повредил. Думаю, что когда устанавливал взрыватель.

— А если нет? Он мог иметь помощников. Одни простыни вывесили, но были и такие, которые собственной головы, набитой Гитлером бешенством и злобой, не жалели.

— Не морочь голову. Нужно было остаться.

— Тут сто таких складов, как этот, — заговорил Григорий.

— Тебе бы пришлось обследовать каждый за пятнадцать секунд, чтобы найти взрыватель, и осталось бы две минуты на разминирование.

— Янек! — крикнул Павлов, который до этого не отходил от танка, а внимательно изучал двор форта.

— Я! — Кос подбежал вместе с Шариком.

— Немцы любят порядок и запасы...

— Да. По-ихнему орднунг и форрэтэ... — подтвердил Кос.

— Думаешь, весной они готовили топливо на зиму?

Саакашвили раздавил большой кусок кокса, и он резко треснул под ногой.

— Нет. Тем более под конец войны. Понимаю, — сказал Янек.

Он сделал несколько шагов, глядя под ноги — повсюду куски кокса размерами с грецкий орех, но перед низкими металлическими дверками их было больше, чем где-либо.