Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

Таким образом, Федюхины высоты представляли собой «…идеал чисто-пассивной позиции», образуя «…ряд холмов, в виде кривой несколько вогнутой вовнутрь, прикрытых … водным пространством, что вместе составляло как бы бруствер и ров». {232} 232 Бой на основании теоретического изучения и опытов войны//Военный сборник № 12, СПб, 1872 г., С. 278

Построением обороны союзники решили главную задачу — обезопасили свои осадные позиции от возможного наступления русских. Кроме того, одна из главных баз снабжения — Балаклава, теперь была по их мнению надежно прикрыта. Даже прорвавшись в долину, русские были бы вынуждены начинать новый штурм высот, на которых к тому времени прочно обосновались морские батареи британцев. {233} 233 James, Trevor The Marine Artillery defending Balaklava//The War Correspondent Vol. 22, Number 3, Octofer 2004, P. 49–50

Оценивая занимаемую союзниками позицию на Федюхиных высотах и по берегу Черной речки, французский главнокомандующий говорил, отвечая на вопрос Рагла-на незадолго до смерти последнего: «Наши позиции превосходны…». {234} 234 Bazancourt, Cesar Lecat, L'Expédition de Crimée jusqu'à la prise de Sébastopol — Chroniques de la guerre d'Orient, Paris, 1856, P. 270

Эрбильон, инструктируя своих командиров, обращал внимание, что позиции линии Черной речки ни в коем случае не должны быть отданы неприятелю: «Необходимо точно определить направление наступления, которое выберет враг и как только появится благоприятный момент — атаковать его всеми силами. Командиры дивизий, занимающих позиции, могут быть уверены в своевременной поддержке». {235} 235 Bazancourt, Cesar Lecat, L'Expédition de Crimée jusqu'à la prise de Sébastopol — Chroniques de la guerre d'Orient, Paris, 1856, P. 386

У самого Эрбильона давно был заготовлен заранее план действий на случай атаки русских. {236} 236 Bazancourt, Cesar Lecat, L'Expédition de Crimée jusqu'à la prise de Sébastopol — Chroniques de la guerre d'Orient, Paris, 1856, P. 385 Судя по месту, с которого он собирался управлять ходом сражения, основной замысел сводился к фланговым атакам пехотных батальонов вдоль склонов Федюхиных высот, с постепенным наращиванием их введением резервных бригад. Схема почти классическая. Роль «наковальни» отводилась бригаде Клера и конечно войскам, занимавшим высоты, а «молотом» становились резервные части: бригада Сенсье и дивизия Дюлака.

От крепости «наковальни» зависел успех, потому Эрбильон не зря акцентировал внимание на стойкости, успех задуманного зависел именно от нее в сочетании с гибкостью. Войскам, защищавшим Федюхины высоты, не требовалось стоять насмерть. От них требовалось лишь одно — связать русских боем, нанести им максимально возможные потери, заставить их застрять в «вязкой» обороне, остановиться, а потом лишь дожидаться резервной пехоты и артиллерии.

Для французов очень был важен временной фактор. Им нужно было как можно скорее «перемолоть» на Федюхиных высотах русскую пехоту, чтобы не позволить остальным силам Горчакова прорвать оборону сардинцев и довести дело до прорыва к Балаклаве.

В отличие от наступательной, любая оборонительная операция в большой степени импровизация, нежели заранее пошагово спланированные действия. Для Пелисье и Эрбильона было важно учесть все возможные варианты действий Горчакова, а в идеальном варианте — заставить его действовать по предложенному ими сценарию. В этом был главный замысел будущего сражения и нужно сказать, в этом они преуспели.

По воспоминания командира батальона Одесского егерского полка подполковника князя Дмитрия Святополк-Мирского, переведенного в Крым летом 1855 г. с Кавказа и назначенного на эту должность непосредственно перед сражением, доведение диспозиции было проведено до полковых и батальонных командиров вечером 2 августа 1855 г.

К готовящемуся бою офицеры полка отнеслись по-разному. К концу первого года борьбы за Севастополь особого энтузиазма в этой среде уже не наблюдалось: «Настроение всех было серьезное, решительное, спокойное, но несколько грустное, можно сказать безнадежное. Мы вышли вместе с моим командиром, полковником Скюдери. Он сам указал мне палатку и отложил до другого дня прием батальона. Грустно провел я эту ночь, тяжело мне было мое одиночество, без друзей, товарищей и даже знакомых». {237} 237 Воспоминания князя Святополк-Мирского, С. 390