Вадим Самборский - Лихолетье. Книга II. Теплый сентябрь

Насидевшись в "катькином саду", покидаю место отдыха и подхожу к высокому забору, закрытому кованой решёткой Дворца Пионеров. Оказалось, что мне надо благодарить судьбу за то, что, не желая толпиться, пошёл во дворец не сразу, а задержался, решив ещё немного постоять. У входа во дворец было людно, слышны шутки и смех, много курящих, кто-то ждёт друзей, мужчины и женщины ходят сквозь толпу и громко спрашивают лишние билеты. Собрался уже пройти к контролёрам, как услышал молодой девичий голос:

…лишнего билета. Я готова купить! Нет? Жаль! Товарищи, я всего на день приехала с фронта! Очень хочу концерт посмотреть! Есть у кого-нибудь лишний билет?

Оборачиваюсь на голос, смотрю и замираю – девушка красавица, в ладной военной форме, два рубиновых треугольника в каждой петличке разместились по соседству с медицинской змеюкой, над правым карманом гимнастёрки на красной колодочке горит серебром медаль "за Отвагу". Докторша – вернее санинструктор! Русское приятное лицо с ямочками на щеках, брови стрелкой, прямой тонкий греческий нос и красивые девчоночьи губы. А её огромные глаза похожи на бездонные синие омуты – один раз посмотрел в них и утонул!

Это судьба! Глядя на девушку, моментально понимаю, что совсем пропал, пропал и утонул навсегда!!!

Девушка! У меня для ВАС есть один билет! Берите так и денег не нужно! Я ВАС приглашаю! сначала предлагаю, затем вручаю девчонке билет и, немного смутившись, приглашаю вместе пройти во дворец. Она не отказывается, мы знакомимся и идём занимать свои места в зрительном зале. Девушку зовут Мария, она на три года младше меня, в тридцать девятом году поступила в медицинское училище в Ленинграде, проходила учебную практику рядом со своей деревней, помогая сельскому фельдшеру, одному на несколько деревень и сёл возникших, когда Пётр Первый сгонял людей на строительство Ладожского канала. Во время летних каникул тоже работала в этом фельдшерском пункте. На войне Мария стала санитарным инструктором и медсестрой. Сейчас проходит службу на эвакопункте, что развёрнут неподалёку от печально знаменитой Невской Дубровки. Раньше, до конца апреля этого года, им постоянно доставляли раненых с левого берега Невы, с небольшого плацдарма, имевшего на оперативных картах командования размер обычного пятачка, но сейчас, когда плацдарма нет, стало спокойнее. Ей тоже выпало несколько раз побывать в том пекле – помогала эвакуировать раненых бойцов и командиров. За осенние бои прошлого года наградили медалью. Сегодня в Ленинграде девушка оказалась случайно – привезла тяжёлых раненых в Ленинградский окружной военный госпиталь N442, что на Суворовском проспекте в доме N63. Когда везли раненых, в районе деревни Манушкино, их машину с санитарными крестами на бортах и на крыше обстрелял немецкий самолёт-разведчик, неожиданно вынырнувший из леса – несколько пуль из выпущенной пулемётной очереди повредили что-то в моторе, водитель назвал какое-то мудрёное слово, но она его не запомнила. До госпиталя дотянули, но потом мотор "скис". Шофёр доложил, что придётся "загорать", т.к. исправить поломку сможет только поздно вечером, когда водитель другой их машины сдаст своих раненых и на обратной дороге завезёт сюда нужную деталь или запасную часть для мотора. Начальник госпиталя удручённо развёл руками и сказал, что в данном вопросе он тоже ни чем помочь не сможет. Это был лысый мужчина – уже в годах, худое лицо, на носу круглые очки, над верхней губой носит усы-щёточки "аля-Маршал Ворошилов", военная форма висит мешком, но в петлицах по ромбу, на груди орден и нагрудный знак "20 лет РККА. В госпитале все знают, что он практикующий хирург, местный светила и настоящий начмед!

ВАМ, деточка, придётся пробыть у нас до вечера! усталым от недосыпания, сухим и не терпящим возражения голосом, сообщил доктор. Сухарь сухарём, а узнав, что Мария привезла тяжелораненых с самой Невской Дубровки, которую немцы, опасаясь высадки на "их берег" очередного десанта, в покое не оставляли и регулярно обстреливали из орудий и миномётов, установленных на "верхотуре" разбитой 8-й ГРЭС, сразу как то проникся симпатией к девушке и несколько смягчился. Бригадный военный врач, глядя на серебряный кружок солдатской медали, горевший на груди гимнастёрки санинструктора, спросил её, доводилось ли ей самой "ходить" на левый берег Невы и, получив утвердительный ответ, то как-то сразу подобрел. Смерив Марию взглядом, строгий военврач примерно с минуту о чём-то размышляет, затем с доброй отеческой заботой произносит следующие слова: