Ольга Сарник - Карьера Югенда

– Митюнь, возвращайся скорее! Мы уже соскучились…

Он тогда засмеялся, сказал, что скоро вернётся. Крепко поцеловал их и ушёл, уверенный, что скоро увидятся. Легко ушёл…

Макаров, сам того не заметив, пересёк харламовский двор и подошёл к высокому крыльцу их крепкой избы-пятистенки. Поднялся на крыльцо и поставил ведро на порог.

Баба Тася знала Митьку Макарова с младых ногтей. Не раз она выручала его родителей, сидела с Митенькой, пока те были на покосе. Ей было стыдно перед ним за то, что она, такая древняя, жива, а Насти и Вани больше нет… Баба Тася посмотрела на Митьку и увидела, что и по его щекам тянутся две дорожки слёз.

Макаров порывисто обнял бабу Тасю, крепко поцеловал в платок.

– Ну, я пошёл. Пора.

Старуха всхлипнула, истово перекрестила Митьку:

–Иди с Богом. Гоните в шею извергов этих!

–Выгоним, баба Тася! Обязательно выгоним, – пообещал Макаров. Глаза его мгновенно высохли, иссушённые ненавистью. – Уж не сомневайся! Лично прослежу.

Макаров ещё раз крепко обнял бабу Тасю и быстро вышел со двора. Баба Тася заковыляла следом за ним, выглянула из калитки на улицу. Одинокий солдат шагал по улице истерзанного села, мимо ужасающих следов войны. И исчез за поворотом.

Макаров почти бежал по грунтовке, окаймлённой осинами, берёзами и кустами дикой смородины. Мальчишками они часто здесь бродили. Дальше овражек, там играли в прятки. Макаров добежал до оврага и остановился.

Этого он не забудет никогда… Ни парализующий страх, ни бесконечное счастье не в силах стереть такое из человеческой памяти.

…Овражек был наспех забросан тонкими деревцами – осинами и берёзами. Его осинами и берёзами! Из его родного леса! Их ветви не могли, как ни старались, скрыть это.

Его односельчане. Почти всех он знал с детства. Мать мёртвой ладонью навеки закрыла личико ребёнка, в попытке уберечь дитя хотя бы от предсмертного ужаса.

Катерина, доярка с фермы, и её сынок Павлик. Ему было три года. Рядом (они и жили по соседству!) труп старухи в сорочке, – она стояла на коленях, уронив свою седую голову на грудь. Это Марфа Мефодьевна. Ей не дали даже одеться. И ещё, и ещё…

Макаров упал лицом в дорожную пыль, не в силах больше смотреть. Он бы завыл, да сил не осталось никаких. Так он и застыл надо рвом, – точно сам умер.

Прямо над ним каркнул ворон и вернул его к реальности. Раздавленный, он поднялся с колен, вытер лицо рукавом гимнастёрки и снял с плеча автомат. Высоко подняв автомат, он крикнул что есть мочи, и эхо пронеслось над оврагом, над лесом, над страной, над Землёй:

– Клянусь! Клянусь вам, я буду жить, пока не убью последнюю фашистскую гадину!

Длинная автоматная очередь прошила небо над оврагом, и вороньё с криком разлетелось. Камнем вниз упал подстреленный ворон. Макаров вскинул на плечо автомат и ушёл, чётко печатая шаг. И ни разу не оглянулся. Он знал, что больше никогда сюда не вернётся.

VII

Конечно, в расположение он опоздал.

Вкусно дымила полевая кухня. Правильно, жизнь-то идёт… Хлопотал с дровами повар Васька, весельчак и балагур. Мирно паслись кони. Бойцы, рассевшись на траве под деревьями, хлебали суп из котелков.

Душу словно в тисках зажало. Макаров отчётливо осознал, что отныне его дом – окоп. Его семья – солдатское братство, где тебя понимают без слов. И идти ему больше некуда. И не к кому.

Майор, сидя на бревне возле канавы, изучал карту. Чуть не на плече у него лежало дуло противотанкового ружья. Он показывал неопытным бойцам, как быстро оборудовать огневую позицию, используя естественный рельеф местности. Все поняли, ничего хитрого нет. Теперь надо разобрать ружьё, вот-вот выдвинемся… Когда из-за деревьев, белый как мел, появился Макаров, майор взглянул ему в лицо и всё понял. Линия фронта неумолимо ползёт на восток…

Как слепой, Макаров шёл к кухне. Непривычно молчаливый Васька протянул ему котелок и горбушку хлеба. Макаров отошёл в сторону и сел на корень берёзы. Суп он дохлебал пополам со слезами.

Наконец Макаров отложил котелок. Решительно подошёл к майору, козырнул:

– Разрешите обратиться?

–Разрешаю, обращайся.

–Когда идём в наступление?

– Завтра утром. Что, не терпится?

– Не терпится.

– Терпи, казак… Атаманом будешь.

Они услышали какой-то неясный гул. С неба. Всё громче, громче…

– В укрытие!!! – властно разнеслась по роще команда майора.

По земле скользнули большие тени. Авианалёт. Возле майора земля поднялась столбом. Он упал и больше не поднялся. Интенсивная бомбёжка длилась минут пятнадцать. Всюду рвались бомбы. Бойцы спешно укрывались кто куда, но многие не вернулись в строй после этого авианалёта. Так и остались лежать в той роще…