Ильяс Богатырев - Цена человека - Заложник чеченской войны

Салауди появился ближе к вечеру следующего дня. Мы поужинали с ним и стали смотреть телевизор. Я не приставал к нему с расспросами, он мало по малу разговорился сам и рассказал, как посредничал в освобождении двух сотрудников ОРТ (нынешний «Первый канал»). Он рассказывал, что похитители совершенно не представляли себе, как отреагирует Москва на похищение журналистов федерального телеканала. Одно дело, понимаете ли, когда похищают рядовых граждан, и совсем другое – сотрудников ведущего телеканала страны. Громкая шумиха, поднятая средствами массовой информации, широкий общественный и политический резонанс на столь дерзкое преступление не на шутку напугали бандитов: они могли оказаться виновными в резкой эскалации и без того непонятных отношений между Москвой и Грозным! В такой ситуации похитители не осмеливались выдвигать каких-то конкретных условий освобождения журналистов и залегли на дно, заняв выжидательную позицию. По словам Салауди, похитители вели себя крайне осторожно и поэтому, когда на них неожиданно вышли люди из Москвы с предложением денег, те несколько растерялись и, явно опасаясь подвоха, обратились за посреднической помощью к нему. При этом остается загадкой, каким именно образом москвичам удалось выйти на похитителей. Салауди согласился стать посредником и был удивлен тем, как вместо нагло затребованного миллиона долларов за освобождение журналистов без торга было отдано 800 000!

– Я хотя и не бедный человек, – говорил Салауди, – но в жизни никогда не видел сразу столько денег. Они были пересчитаны при мне. А когда мой помощник спросил, настоящие ли это доллары, один из троих «покупателей» наугад вытащил несколько пятидесятидолларовых купюр и дал мне их проверить.

Пока Салауди рассказывал мне эту историю, я поглядывал на выдвижной ящик и думал, положил ли я трафарет обратно так, как он лежал до моего появления в этом доме…

Было уже за полночь, когда Салауди вновь появился в моей комнате и сказал: «Пора». С ним было двое вооруженных парней. Меня посадили в «Мицубиси-Паджеро» Салауди, а те двое завязали мне глаза мохеровым шарфом. Ехали недолго. Остановились на каких-то холмах, где Салауди сказал, что дальше я поеду на другой машине без него. Прежде чем пересадить, какие-то новые люди меня тщательно обыскали, приговаривая, что если найдут «жучка», пристрелят на месте.

Дальше, как я понял, ехали вчетвером: впереди двое и еще один, весельчак, рядом со мной.

– Вот, – говорил он, – еще один. Сам приехал! Ха-ха-ха! Ну, как, Ильяс, ты чувствуешь себя на миллион долларов?

Признаюсь честно: испугался. Им ведь действительно ничего не мешало взять и оставить меня у себя в качестве еще одного журналиста-заложника. Нефиг, как говорится, делать…

С какого-то момента бандиты замолчали и не произнесли ни единого слова. В общей сложности мы проехали километров десять – пятнадцать. Как минимум половину пути просто плутали, чтобы сбить меня с толку. Я интуитивно понимал это и считал, что это к лучшему: если бы действительно хотели удержать меня, они не стали бы мудрить, а прямиком отвезли бы куда надо.

Остановившись, мы простояли несколько минут. Потом меня грубо взяли под мышку, вывели из машины и быстро повели вперед, через пару десятков шагов завели в дом и резко и неожиданно развязали глаза.

Передо мной на кровати сидели Юра Архипов и Коля Загнойко. Обросшие, истощенные, с ошалевшими и испуганными глазами… Спустя секунду они уже казались растерявшимися больше, чем я. Еще через мгновение в их глазах будто заискрила смутная надежда.

Пробежав глазами, я осмотрел помещение. Мы находились в небольшой комнате с зарешеченным окном. Меня с ними разделяла широкая кровать. Я как-то инстинктивно хотел пожать им руки, но охранник в маске, стоявший почти вплотную ко мне, жестом дал понять, что не надо делать резких движений. Тут я осознал, наконец, что надо действовать, снимать. Полез в сумку за камерой и спрашиваю у безликого охранника с автоматом, сколько у меня времени.

– Две минуты, – отрезал он. На секунду я растерялся совершенно. В следующее мгновение собрался мыслями и, направив камеру на Юру и Колю, нажал на кнопку «rec». Пока ехал к ним, обдумывал с десяток вопросов, но тут успевал только спросить, как они себя чувствуют. Когда они начали говорить, что им ужасно плохо, что здоровье сдает и что они хотят, чтобы их как можно скорее освободили, согласившись на все предъявляемые условия, мне показалось, что ребята отговаривают то, что им велено было говорить. Слова звучали заученно как-то, произносились так, будто ребята боялись запнуться или сказать лишнее. В конце концов, я обратился к человеку в маске: