Брюс Федоров - Вестники Судного дня

На стремительно темнеющем небосклоне одна за другой вспыхивали яркие звезды. Фёдор периодически поднимал вверх голову и почти молился: только бы не поднялся сильный ветер и не нагнал караваны туч, которые закроют луну, единственный надёжный прожектор, указывавший, как нить Ариадны, десантному батальону направление к избавлению от тягот и лишений. Простреленная нога почти притерпелась к мукам ходьбы и лишь изредка напоминала о себе резкими болевыми уколами в область то стопы, то бедра. Тогда колени непроизвольно подгибались, и он почти осаживался на землю. Ординарец Гордеич, видя неловкие движения командира, старался находиться поближе к старшему лейтенанту, чтобы успеть подхватить его под руки и не дать завалиться в какой-нибудь некстати подвернувшийся бочажок, наполненный стылой водой.

С каждым пройденным километром со стороны ставшего окончательно черным горизонта всё явственнее начали доноситься громовые раскаты артиллерийских залпов, а небо всё ярче подсвечивалось всполохами огня, трассирующими росчерками пулеметных очередей и фейерверками беспрестанно взлетающих осветительных ракет.

Впереди их поджидала последняя черта, отделявшая разведчиков от жизни. Когда до линии соприкосновения с противником оставалось километра два, над колонной взлетели три разноцветные ракеты, посылая весточку тем, кто их с нетерпением ждал на той стороне. Одновременно прозвучала команда рассыпаться и двигаться к нашим позициям самостоятельно, разбившись на мелкие группы. К этому моменту стало ясно, что немцы успели подготовиться к подходу десантников. Не миновала наших бойцов печальная участь, называемая утечкой информации. Где-то нечаянно засветились они, обозначили для неприятеля свои намерения: или на маршруте движения, или в последних радиограммах Центру, перехваченных противником, но факт оставался фактом, и что-либо изменить и внести спасительные коррективы в свои действия уже не представлялось возможным. К месту ожидаемого прорыва советской части был переброшен охранный батальон окружной жандармерии и выставлены танки, которые были развёрнуты в сторону бегущих им навстречу красноармейцев.

Это была атака в лоб на пулемёты, на дальнобойные орудия. Атака обречённых. Бежали молча, огрызаясь из автоматов, винтовок, гранатами. Падали раненые, убитые. Никто не останавливался. Приказ был – только вперёд. Любой ценой, невзирая на потери. Главное, чтобы спаслось большинство из той изнурённой горстки десантников, которая осталась от полнокровного вышколенного батальона, отправившегося в рейд по немецким тылам в конце сентября 1941 года. Луна, которая всю дорогу сопровождала бойцов, освещая им путь, более была не нужна. Её немигающий обманчивый свет теперь только помогал немецким пулеметчикам выцеливать бегущих по чистому полю людей.

Заревели немецкие танки, изрыгая из своих стволов длинные языки пламени. Стрекот автоматных и пулемётных очередей слился в одну жуткую какофонию, выкашивая в рядах наступающих смертельные бреши. То тут, то там раздавались вскрики и человеческие стенания, перекрывавшие звучавшим в них отчаянием непрекращающуюся орудийную канонаду. Пули носились повсюду и так близко, что начинало казаться, что они обдували лицо и вознамерились пригладить растрепавшиеся на бегу волосы. Пригибаться и шарахаться от них не было никакого смысла. В который раз смерть пустилась в безудержный перепляс и устроила для себя любимую игру в «пятнашки», не делая различия ни для кого: будь то смелый и мужественный, слабый и трусливый, герой или паникёр. У неё свои правила и предпочтения. Кому жить, а кому умереть, теперь определяло обычное везение. Как и обещало командование корпусом, фронтовая артиллерия открыла по флангам отвлекающий огонь. Всё пространство вокруг, насколько его можно было разглядеть в этой суматохе ночного боя, вскипало от разрывов мин и снарядов.

Теперь это было не поле сражения. Это был Ад, пришедший на Землю, и сам Сатана тешил своё извращённое воображение и правил кровавый бал.

– Фёдор, как ты? Можешь самостоятельно дальше бежать? – почти прокричал Гордеич на ухо своему старшему лейтенанту. – Крепись, родной. Ещё немного. А я тебя слева прикрою.

– Как вы здесь? Как ты, Фёдор? – в вынырнувшем откуда-то из темноты бойце Бекетов узнал Панкратова.

– Сашка, это ты? А где Корж? Что с ним? – обрадовался Фёдор, на бегу рукой помогая раненой ноге.

– Комбат ранен. Серьёзно ранен. Его ребята из группы «Надежда» выносят, – скороговоркой проговорил Панкратов. – Теперь я с вами. Подстрахую тебя, Фёдор. Вместе прорываться будем.