Евгений Яськов - Война глазами ребенка

Дед, узнав о случившемся, сильно расстроился, накричал на женщин, но потом взял себя в руки и отправился к старосте, которому сказал, что его дочь с мужем бежали с Западной Украины и он их приютил как беженцев, не имеющих ни кола, ни двора. Староста все это выслушал и не стал задавать никаких вопросов. Это в общем не имело никакого значения, так как было сделано главное – сообщено старосте о прибытии родственников, то есть выполнено требование приказа немецких властей.

Очистив себя от грязи и вшей, переодевшись в чистую одежду, отец мог бы на какое-то время расслабиться, передохнуть. Тем более, что не надо было искать пристанище, а рядом были родные ему люди. Но расслабиться не получалось. Наоборот, возникло тревожное ожидание ареста. Мама, ничего не говоря, приготовила узелок с необходимыми вещами и положила его на дно шкафа.

Прошло несколько часов, потом дней, но немцы не появлялись. Отец, чтобы не сидеть без дела, стал заниматься с нами, детьми, а потом и делать кое-что по хозяйству. Правда, особой нужды в его помощи не было, так как хозяйство было небольшое – всего одна корова, да и женщины со всеми делами справлялись сами. Но это участие в ведении хозяйства отвлекало его от тревожных мыслей, ослабляло напряженность.

Вскоре стало ясно, что запасов картошки и зерна до лета не хватит – семья увеличилась. Теперь она насчитывала шесть человек взрослых и трое детей. Особенно болезненно воспринял приближение этой продовольст-венной проблемы отец, так как чувствовал себя, как говорили в народе, дармоедом. На семейном совете, собранном по этому поводу, дед сказал отцу, что надо «выходить в люди», так как таких, как он, в деревне несколько человек и немцы их не трогают.

Отец буквально на следующий день, следуя совету деда, пошел «в люди», то есть стал предлагать свои услуги жителям окрестных деревень. В Рудне это делать он стеснялся. Надо сказать, что «дело пошло», так как в деревнях остались одни старики и женщины с детьми и нужда в помощи со стороны была большая. Отец не чурался никакой работы: пахал, косил, молотил, чинил крыши, благо крестьянские навыки ему были привиты с детства. Как результат – он стал приносить домой кое-какие харчи и уже садился за стол на правах равноправного едока.

Следуя примеру мужа, мама тоже решила внести свой вклад в решение этой проблемы. Она стала ходить по деревням и менять на продукты привезенное из Черновиц барахло. Если в деревнях в то время и возникли серьезные трудности с продовольствием, так как немцы основательно вычистили все хлевы, оставив только одних коров, но все же кое-какие запасы оставались, то в отношении промышленных товаров – платьев, туфель, ботинок и т. д. дело обстояло еще хуже. Все это можно было купить лишь на базаре втридорога или выменять на продукты. Поэтому походы мамы оказались еще более успешными. К тому же выяснилось, что за вещи можно достать соль, которая на оккупированной территории была дороже золота. Ее нельзя было ни купить, ни выменять на продукты.

Усилиями отца и мамы продовольственная проблема отступила на задний план. Но вместо нее появилась другая – теснота. Хата состояла из двух половинок. В передней, являющейся одновременно и кухней, находилась русская печь, на которой ютилась прабабушка Домна, и нечто вроде топчана возле печки, на котором спали дед и бабушка, и кухонный стол, придвинутый к самому окну. Во второй половине хаты располагались тетя Аня с Ларисой и мы вчетвером. Получалось, что в небольшой хате жило 9 человек. Тесновато, конечно, но ни дед, ни бабушка никогда ни к кому не предъявляли никаких претензий. Все делилось поровну, ко всем было одинаково внимательное отношение. Тем не менее, чувствовалась некоторая напряженность в отношениях, особенно когда собиралась вся семья.

Отец это хорошо чувствовал. Более того, он считал, что виновником этого является он, так как пришел в чужой дом и теперь мозолит всем глаза. В буквальном смысле он был примаком и это его угнетало. Выход из положения виделся такой – снять пустующую хату или построить свою. На то и другое нужны были деньги, которых не было. Поэтому он внутренне переживал, но терпел.

Была еще одна проблема, может быть гораздо более серьезная, которая не давала отцу покоя, – как уйти в партизаны? От прежнего плана пришлось отказаться, но что дальше? После мучительных размышлений он пришел к мысли, что надо податься в партизаны всей семьей. Жена предвоенными тренировками и марш-бросками была подготовлена для этого, да и сын мог бы не только выдержать, но и оказаться полезным. Загвоздкой была Света. Ей тогда исполнилось полгода и в партизаны ей не то что идти, но и ползти было еще рано. Надо было оставить ее у кого-нибудь из дальних родственников, но готовых взять ее к себе, не находилось. Обременять себя лишними заботами никто не хотел, да и платить было нечем.