Сергей Трифонов - Пощёчина генерал-полковнику Готу

– Да не по какому, – криво усмехнулся чекист, – так, думаю, узнаю, Гордеев ли это. Служу я здесь, в особом отделе управления. А ты, я гляжу, уже старший лейтенант. И вся грудь в наградах.

Он с трудом скрываемой завистью рассматривал гордеевские медали.

– За финскую?

– За неё. Ранен был. После госпиталя пришёл за назначением. – Алексей направился к выходу.

– Понятно. А Надьку-то арестовали в тридцать восьмом. Вместе с отцом и целой кучей её дружков.

Тон Ламзина был мерзкий. Будто речь шла о какой-то гопнице с Лиговки, а не о девушке, которой когда-то нравился этот ублюдок. Алексей отвернулся и, не прощаясь, стал подниматься по лестнице. Чекист бросил ему в спину:

– А Надька на допросах не выдала, что валандалась с тобой. И что твою мать знала. Берегла, видать, вас.

Алексей не обернулся, злой, со сжатыми кулаками, быстро поднимался по лестнице. «Сволочь, поддонок, – думал он. – Ведь сам, наверное, и пытал её, гад».

Получив в отделе кадров документы, а в кассе около четырёх тысяч рублей денежного содержания за четыре месяца (по тем временам огромные деньги), Алексей заехал на Садовую заказать столик в «Метрополе» на вечер. Увидев огромную очередь от центрального входа и завернувшую за угол, в переулок Крылова, он растерялся, но очередь занял. Дело было в том, что все заведения общепита кроме столовых, открывались в полдень. Если заранее не побеспокоиться, вечером на входной двери тебя ждала табличка «Мест нет». Тогда, кому было невтерпёж поужинать и потанцевать, приходилось приложить к ладони купюру – рубль, трёшку, а то и пятерку – и припечатать на стекло, показывая швейцару доказательство твоей потенциальной благодарности. Поэтому место «стража дверей» считалось «тёплым», «хлебным» и занимали её люди проверенные, в основном отставные милиционеры и чекисты.

Алексею повезло. Из центральных дверей вышел один из таких стражей, немолодой, высокий, крепкий, прошёлся вдоль очереди, решив, видимо, оценить свой возможный вечерний куш. Заметив командира с государственными наградами под расстегнутой шинелью, он подошёл и за руку вывел его из очереди.

– Пойдёмте, товарищ старший лейтенант, нечего вам тут делать, – пробасил швейцар.

Он провёл Гордеева в фойе ресторана, мягко подтолкнул к администратору, бросив, словно приказал:

– Героев обслуживаем без очереди.

Это был прекрасный вечер. Возможно, самый лучший вечер в пока ещё короткой жизни Гордеева. И не потому, что расторопный и весёлый официант резво метал на стол разнообразные закуски, мастерски наливал в бокалы шампанское, торжественно раскладывал по тарелкам горячее, отчего глаза Анастасии Петровны и Ольги выражали удивление, растерянность и даже некоторый испуг. И не от общего антуража огромного зала самого престижного в Ленинграде ресторана с позолоченной лепниной, дорогими велюровыми шторами, с белоснежными, накрахмаленными до хруста скатертями и салфетками, с блестящими тяжёлыми приборами хромо-никелевой стали… Конечно, всё это, а также хорошая живая музыка, тот особый, приглушённый, нераздражающий гул множества голосов, лёгкий звон посуды, создавали атмосферу праздника, причастности к иной, неповседневной жизни простых советских граждан.

Но для Алексея главное было в другом: он находился в компании двух очаровательных женщин – матери и Ольги. Он видел и чувствовал их радостное настроение, любовался их разрумянившимися лицами. Он был счастлив.

В тот вечер много танцевали. Анастасия Петровна, выглядевшая на десять лет моложе, была нарасхват. Мужчины то и дело подходили к их столику и просили у Алексея разрешения на танец с нею. С Ольгой танцевал только он. И во время одного из танцев сказал то, что стеснялся вымолвить за столом, при матери:

– Оленька, я люблю тебя. Выходи за меня замуж.

Ольга снизу вверх поглядела на него испытывающе, серьёзно и также серьёзно ответила:

– Обсудим это, товарищ старший лейтенант.

Вернувшись за стол, Оля объявила:

– Анастасия Петровна, товарищ старший лейтенант только что сделал мне предложение.

Гордеева улыбнулась, окинула лукавым взглядом молодых.

– И что же ты ответила товарищу старшему лейтенанту? – спросила она.

Оля положила свою руку на руку Алексея.

– Я согласна.

Мать положила на их руки свою.

– Я вас благословляю. Будьте счастливы.

Спустя три дня Оля познакомила Алексея со своими родителями. Молодой человек им понравился, и его вместе с Анастасией Петровной пригласили в ближайшую субботу на дачу в Комарово.