Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

— Откуда у тебя такие красивые вещи?

— Я выполнил просьбу старика Ли Дюна, — сказал Юсэк, радуясь не менее, чем она. — Он хотел, чтобы эти вещи носила моя невеста.

Эсуги смутилась: он решился назвать ее невестой! А Юсэк накинул кулон ей на шею, а гребешком подобрал распущенные волосы.

— Зачем только маклер покупал тебе дальби? Разве можно прятать под париком такие косы! Теперь поверь — все несчастья обойдут тебя стороной: подаренная доброй рукой вещь приносит добро.

От этих слов Эсуги стало теплей. Она хотела обнять Юсэка, но не осмелилась и только подняла на него благодарные глаза.

В это время из-за дерева показался Бонсек.

— Нечего сказать! Мы их ищем повсюду, а они тут милуются! — И, не сказав больше ничего, пошел от них.

Юсэк и Эсуги нехотя последовали за ним.

— Ох и будет нам, — вздохнула Эсуги.

— Наверное, — согласился Юсэк.

Их никто не ругал.

Обогнув по крутому склону сопку, путники увидели безлесую долину, простиравшуюся далеко на север. Ир остановился, снял с плеча тяжелый узел и с волнением стал всматриваться в даль.

— Друзья мои, — сказал он с облегчением. — Россия теперь не за горами. Ее уже видно.

Еще несколько секунд назад путники валились с ног от усталости, сейчас же все мгновенно оживились, кинулись к Иру, стоящему на краю сопки. Затаив дыхание, глядели они на далекие, уже хорошо заметные очертания неведомой им земли.

— Здравствуй, Россия! — тихо воскликнул Бонсек и, повернувшись к Гирсу, стоявшему рядом, сказал: — Скоро, очень скоро мы отомстим за вашего сына и моего друга Хонсека. Так ведь, дядя Гирсу?!

— Кому мне в России мстить? Кому? Если кровью моего сына окрашены руки японцев? — хмуро отозвался Гирсу.

— И не только в японцах дело, — рассердился Бонсек. — Хищник везде хищник.

В разговор вмешался Ир:

— Еще много подобных Хонсеку лягут костьми, пока есть на земле недруги простого человека. И коль уж зашел разговор о японцах — скажу: они давно свирепствуют на востоке России. Так что у вас найдется случай встретиться с ними.

Гирсу недоверчиво поглядел на Ира и, убедившись, что он не лжет, с упреком спросил:

— Но почему вы об этом молчали?

— Меня никогда не интересовала национальность врагов, — ответил Ир.

Угрюмо слушая этот разговор, Юсэк не разделял радость Бонсека, особенно теперь, когда стало известно о нашествии японцев в Россию. Он недоверчиво глядел на него и думал, что этот хвастунишка должен бы содрогаться при одном упоминании о японцах. А он петушится. Хорошо, что Ир спас его, а то сидел бы в крепости до глубокой старости. Непонятный человек — этот Бонсек! Радуется так, словно в этой России его ожидает мать и любимая жена с детьми или, по крайней мере, спешит получить наследство, завещанное состоятельным родственником. И какие сейчас могут быть разговоры о мести, когда люди вторые сутки живут на воде да орехах…

Юсэк повернулся к Эсуги. Она тоже с волнением глядела туда, за горизонт, и ему было досадно, что она верит и надеется обрести счастье на этой русской земле. А его, Юсэка, мечта уже затухла, как брошенный в лужу окурок.

Заметив стоящего в стороне Юсэка, Бонсек подошел к нему:

— Что это ты опять раскис? Небось отца вспомнил?

— Чему радоваться? Там, в России, нас и убить могут, — сказал Юсэк уныло и тихо, боясь, что его услышит Эсуги.

— Могут. Все будет зависеть от того, как ты поведешь себя, — сказал Бонсек. — Ведь говорят: смелого пуля боится. Ты разве забыл, что герой умирает один раз, а трус — всю жизнь?

— Как это — всю жизнь?

— Очень просто. Вот, скажем, у тебя есть золото. Много его подвалило! Тебе станет страшно?

— Не знаю.

— Обязательно задрожишь. И не потому, что за него тебе могут отделить голову от туловища. — Бонсек провел рукой по его шее, и Юсэк невольно вздрогнул, втянул голову в плечи. — Будет жутко от понимания того, что может натворить этот металл. Он превращает человека в раба, раба в солдата, железо в пушки. И гибнут, гибнут люди за новое богатство. Верно?

— Допустим, — недоверчиво кивнул Юсэк.

— А тот, кто посеял смерть, ты думаешь, будет спокойно здравствовать? Навряд ли. Его станут преследовать кошмары, будут мерещиться окровавленные трупы. Крики и стоны начнут мучить его во сне. Вот и получается, что умирает он всю жизнь, как тот маклер, которому ты завидуешь.

Уж если б подвалило Юсэку такое счастье, вряд ли пустил бы он это богатство на то, чтобы превращать людей в солдат, железо в пушки. Война ему не нужна. Он мечтал о спокойной, счастливой жизни с Эсуги.