Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

Зная упрямый характер Хагу, она не хотела просить его о снисхождении, боялась заранее выдать свое намерение. И вот — ключи! Они лежали на виду, словно он нарочно подложил их ей. «А если он это сделал в самом деле нарочно?» — подумала Христина, не смея подойти к ключам и взять их. Но желание спасти парней было сильнее страха. Дрожащей рукой потянулась она к ключам, коснувшись, сдавила своими крепкими пальцами, чтобы не звенели, и попятилась к выходу. Проклятая дверь заскрипела как-то особенно, словно будила хозяина избы. Но слава богу — все обошлось! Осторожно и быстро она вбежала в свою каморку, принялась поднимать с постели Эсуги. Христина показывала ей ключи и возбужденно о чем-то шептала. Еще не совсем догадываясь, в чем дело, Эсуги поспешно оделась и последовала за женщиной.

Они подошли к двери сарая. Руки ее дрожали, не слушались, ключи не лезли в замочную скважину. «Может, это не те ключи?» — подумала она, отчаиваясь все больше и больше. Нет, не могла она ошибиться: этой связкой ей не раз приходилось отпирать сарай. Но вот замок щелкнул и подался. Эсуги первая вбежала вовнутрь, припала к растерявшемуся Юсэку.

— Уходите, — прошептала женщина строго.

Чангер не мог подняться сам, ему помогли Юсэк и Эсуги. Сжимая от боли зубы и опираясь на плечи друзей, он сделал несколько шагов к двери и рухнул на землю.

— Вот ведь несчастье, — тихо проговорила Христина, помогая парню подняться. Сильными руками она почти волоком вытащила его на улицу. — Крепись, сынок, — шептала она, — не то хуже будет. Крепись же, ну! Или тебе помирать хочется?

Чангер напряг последние силы и, качаясь из стороны в сторону, пошел. Свернув за угол сарая, все они вошли в поредевший от порубки лес. Христина еще долго глядела им вслед, припав от волнения к мокрому стволу дерева. Она подгоняла их мысленно: «Уходите скорей! Уходите дальше, пока он не пришел в себя…»

Увидев раскрытую дверь, Хагу бешено заметался по двору, но тут заметил Христину.

— Ты отпустила их?! — прорычал он.

— Да, отпустила, — она спокойно бросила на землю связку ключей.

— Я убью тебя! — заорал Хагу, выхватив из кармана пистолет.

Христина и теперь не шелохнулась и глядела на него в упор.

— Коли есть нужда — убей, — сказала она решительно. — Но ты не посмеешь это сделать. Побоишься остаться один. Не эту ли самую пулю, которую я вынула из твоего плеча, ты хочешь вогнать в меня?

Скрипнув зубами, Хагу огляделся, будто хотел увериться, что он действительно один среди онемевших изб и застывших сосен. Потом, решив что-то, опрометью кинулся в лес. Он был еще пьян и бежал, спотыкаясь и падая, отталкиваясь от ствола к стволу, задыхаясь, словно загнанный зверь. Наконец, увидев силуэты людей, замедлил шаг.

— Остановись, Юсэк! — прохрипел он. — Не уходи! Слышишь!

Юсэк даже не оглянулся.

— Остановись же! — закричал Хагу. — Не вынуждай меня стрелять! — Он прицелился и выстрелил. Он стрелял, пока подоспевшая Христина не схватила его за руку. — Отпусти! — кричал он, обдавая ее перегаром.

— Будет тебе, — сказала Христина. — Ушли они. А нам пора собирать свое барахло.

Он шел обратно, тяжело ступая босыми ногами по валежнику, не ощущая боли. Хагу не видел ни деревьев, ни Христины — земля стала опустевшей, безжизненной, словно выжженная пустыня.

Эсуги лежала на земле. Она походила сейчас на ту раненую птицу, которую они видели однажды у озера. Эсуги тоже была ранена в шею и не могла удержать голову. Она делала отчаянные усилия, чтобы подняться. Юсэк глядел на нее, не зная, что предпринять.

— Нужно идти, — сказал Чангер. — К дороге. Может, кто попадется, довезет до наших.

Он ушел и вернулся с двумя сырыми жердями, снял с себя гимнастерку, стал крепить ее к жердям. Снял гимнастерку и Юсэк. На эти носилки они осторожно положили Эсуги и, подняв с земли, медленно понесли в глубь леса. Чангер шел впереди, и Юсэк видел, как ему это трудно. Еще ночью он корчился от боли, громко стонал, порой терял сознание, а теперь пытался подбодрить Эсуги:

— Видишь, как моя рожа расквашена. А запеклась, как смола на дереве. И у тебя пройдет. Молодая ведь.

Юсэку было приятно, что Эсуги слабо, почти незаметно кивала.

«Эх, Эсуги, Эсуги! Зачем тебе надо было идти сюда?» — думал Юсэк, всматриваясь в родное лицо.

Эсуги позвала Юсэка, и он склонился к ней.

— Что тебе, родная?

— Ты когда-нибудь поблагодари эту русскую женщину, — сказала она едва слышно.

— Обязательно, — закивал головой Юсэк, радуясь, что она заговорила.