Виктор Булкин - Цветы в огне войны

Так продолжалась жизнь Николая уже второй месяц. Егор уходил утром на работу в кузницу, а после – занимался делами по строительству дома. Разговаривали между собой мало: Егор был человеком молчаливым, особенно когда работал, он не любил бездельников, так как сам был очень трудолюбивым человеком.

По вечерам Николай ходил частенько на танцы, и когда он собирался, Егор косо посматривал в его сторону, бросая ему вдогонку:

– Что, опять гоп-треп калошами? Смотри, чтобы не получилось, как в басне: «Вот ты пела – это дело, так теперь иди пляши!».

Мать ласково улыбалась:

– Ну не брани его, Егор, не нагулялся он еще, да и невесту он себе пусть присмотрит, время для этого ему нужно. Успеет еще, наработается, была бы спина, а дубина всегда найдется.

Николай одевался тщательно, чистил обувь до блеска и, улыбаясь, уходил на вечер.

Но такая праздная жизнь долго не может продолжаться, и он с каждым днем все отчетливее это понимал. Да и Егор все суровей и суровей становился – ждал от брата новых, решительных действий. Все чаще стал встречаться председатель Гришка Поник, он недовольно глядел на Николая и иногда выговаривал ему:

– Ну и сколько ты собираешься отдыхать, лодыря гонять, нашел себе дружка Митьку, «сошлась компания порхатых», – любимая фраза Гришки. – А работу кто в колхозе будет делать? Ведь не хватает рабочих рук, особенно мужских. Девки вон ночь с вами гуляют, а утром спозаранку идут на работу в поле, а как же иначе – это жизнь.

Николай старался отделаться шуткой, но слова председателя все же наводили на раздумье. А здесь еще состоялась неприятная встреча и разговор с Алехой Колтуном, который, пройдя по дорогам войны, тоже вернулся в родное село. Коля слышал о нем, но свидеться пока не пришлось. И вот как-то на днях они столкнулись с ним на ростынях.

– Ах, вот еще один начальничек явился, – выдохнул ему в лицо Николай. Лешка от неожиданности отпрянул от него, прихрамывая на левую ногу.

– Что ж ты с фашистами не ушел? Ты же так перед ними выслуживался, наших плеткой хлестал, да и мне хорошо попало, помнится. Староста поганый! Сдавал наших немцам, а мы по твоей вине в лагерях были, многие расстреляны. Как же ты в глаза людям теперь смотреть-то будешь.

– Я отработал свое, и сейчас продолжаю работать в селе, не то что ты тунеядствуешь.

– Это ты про меня так? Да я тебя, гнида, удушу за эти слова. Я через всю войну прошел, освобождал города, воевал за родину против немцев. Да что тебе это рассказывать, мразь!

Николай плюнул сквозь зубы и быстро пошел прочь, махнув рукой. Потом вернулся и пошел на него с кулаками. Вокруг них собрались бабы в кружок. Одна, жена Алехи видно, подбежала, встала между ними и закричала на Николая.

– Остановись, что ты здесь самосуд устраиваешь, он не виноват, время было такое смутное. Отступись от него и иди своим путем, ради наших детей.

Тут откуда ни возьмись, Машка-коза подвернулась и увела Колю, успокаивая

– Да на кой он тебе сдался, марать руки будешь из-за него.

– Да и верно, что-то нервы сдали. Время рассудит ещё, увидим, – сквозь зубы, отстраняя Машку от себя, бросил Николай и пошел домой.

Эта новость быстро разлетелась по селу и стала вечером известна и Егору. Вечером у них состоялся серьезный разговор. Назрело… Егор после работы, выглядел мрачнее тучи. Маруся весело щебетала, накрывая на стол, подавая ужин, она старалась развеселить мужа, но Егор прервал ее на полуслове:

– Ладно, погоди ты с ужином… Его еще надо заслужить, – добавил он, глядя на брата. – Поговорить нам надо, Николай, серьезно, по душам.

– Давай поговорим, коль надо.

– Что это ты давеча за разборки устроил с Колтуном? Что ты на себя берешь и самосуд здесь устраиваешь? Кто тебе право давал, Николай?

– А все потому, что не место таким, как он, среди нас, он сдавал нас немцам, и по его вине расстреляны сотни людей. Я сам чудом остался жив, а с каким остервенением он хлестал плеткой, когда взяли меня. Меня, фронтовика, еще и тунеядцем обозвал, как такое можно простить ему!

Егор осадил его:

– Хватит геройствовать! Помолчи и послушай теперь ты меня.

Николай присмирел: он знал крутой характер брата.

– Если кому надо выдернуть ноги, то это твоему дружку – Митьке.

– А ему-то за что? – опешил Коля.

– А за то, что тунеядствует, бражничает, все веселится, не может успокоиться, и тебя к этому склоняет. Девку привез – не женится, продолжает баклуши бить, да она скоро сбежит от него, вот увидишь. А ты от него отваливайся – гусь свинье не товарищ – иначе он доведет тебя.