Борис Сопельняк - Рядовой Рекс

День шел к концу, а передний край фашистов будто вымер. Ночью идти в поиск, а куда? Разведчики хорошо знали, что работать на авось нельзя, поэтому они не отрывались от биноклей.

Выручил молоденький командир стрелкового взвода.

— Товарищ капитан, — обратился он к Громову, старательно потирая то место, где должны расти усы, — если я правильно понял вашу задачу, могу помочь.

Виктор мысленно чертыхнулся: он очень не любил, когда планы разведки становились известны посторонним, и нехотя сказал:

— Слушаю вас, лейтенант.

— Видите пенечек?

— Вижу.

— Под ним пулеметное гнездо. Днем там никого, но как только начинает темнеть, немцы выставляют «ночника». Стоит у нас чему-нибудь шевельнуться, тот сразу открывает огонь. Солдат там молодой, необстрелянный.

— Почему вы так решили?

— Бьет длинными очередями. И почти не целится. Ему все время кажется, что русские под носом, вот он и лупит в землю прямо перед собой.

Громов с уважением посмотрел на лейтенанта. «Вот тебе и молодой, — подумал он. — Глаз у парня наметанный. И голова отличная. Далеко пойдет». Виктор с неожиданной теплотой вгляделся в мальчишески строгие глаза лейтенанта и вдруг с силой всадил кулак в стену траншеи. «Каких ребят теряем! Ему же первому поднимать взвод в атаку. Обречен почти на сто процентов. Ну, гады, доберусь до вас и я! Не все же время бережно таскать вас на закорках для допросов. Трехлинеечку бы со штыком — и врукопашную!»

— Спасибо, лейтенант…

— Ларин. Лейтенант Ларин. — Насколько позволяла траншея и соображения безопасности — вражеские снайперы наверняка не дремлют, — выпрямился и стал по стойке «смирно» светлоглазый юноша. — Разрешите дополнить?

Громов кивнул.

— Отсюда не видно, но правее «Шапки» пойма пересохшей речонки. Пересохла она, правда, не до конца, но местность там заболочена. А раз так, должна быть трава, скорее всего осока.

— Откуда такие сведения? — оторопел Громов.

— Лягушки по ночам квакают. Такие концерты закатывают, что забивают соловья, — тихо засмеялся лейтенант.

— Соловья?!

— Так точно. Поселился один отчаянный соловьишка вон в той рощице. Петь начинает ровно в ноль тридцать. А лягушки будто этого ждут: тут же вступают хором и забивают соловья. Умора, честное слово, — совсем не по-уставному закончил он.

Лейтенант рассказывал, улыбался, крутил будущий ус, а Громов совсем погрустнел: ему было до боли в сердце жаль паренька. «До чего же наблюдателен, умен и, скорее всего, неробкого десятка. Такие чаще всего и гибнут. Ударит через пару дней из-под того пенечка пулемет, прижмет взвод к земле; ротный будет материться, угрожать трибуналом. Поднимется Ларин во весь рост, взмахнет своим ТТ, крикнет: «За мной! В атаку — вперед!» — и тут необстрелянный немецкий пулеметчик оборвет на полуслове жизнь необстрелянного русского лейтенанта. Ну уж нет! — с неожиданной решимостью подумал Громов. — Кто-кто, но только не тот, из-под пенечка! Его мы возьмем. Сегодня же ночью и возьмем!»

… Двенадцать пар глаз неприязненно следили за луной. Еще полчаса назад была ночь как ночь — невозможно отличить куст от человека, и вдруг — луна! Пришлось ждать хоть какого-то облачка.

Для этой операции Громов отобрал самых опытных разведчиков. Вначале он хотел поручить командование группой старшине, но Седых накануне выпил колодезной воды и сильно кашлял. Виктор решил сам возглавить группу захвата, а старшине, вняв его просьбам, поручил прикрытие.

— И чтобы ни звука! Забей себе кляп в глотку, умри, но умри тихо.

— Есть, тихо, — бухнул Седых. — Я буду сзади, так что не беспокойтесь.

— Ты сзади, я сзади, а кто впереди? Эх, Мирошникова нет! Кто сейчас нужен, так это Санька. Там, где проберется он, никто не пролезет.

— Кроме Рекса.

— Рекса?! А что, это мысль. Помнишь, как он вывел нас с минного поля? Думаю, в той лягушачьей пойме тоже кое-что понатыкано. Дело говоришь, старшина, дело, — обрадованно потер руки Громов. — Решено: раз нет Саньки, берем Рекса.

Двенадцать пар глаз по-прежнему неприязненно следили за луной. Разведчики пользовались вынужденной передышкой, чтобы передохнуть или хотя бы пососать нераскуренную цигарку. Курить в поиске Громов всех отучил, а после того, как однажды по такому крошечному огоньку ударил снайпер, капитан сказал, что курение в разведке, да еще ночной, будет рассматривать как нарушение воинского приказа. С тех пор от греха не брали с собой ни спичек, ни зажигалок. Но помусолить самокрутку никто не запрещал, и разведчики невесело шутили, говоря, что из курящих медленно, но верно превращаются в жвачных.