Игорь Срибный - Даша из морской пехоты

– Прекрати огонь, сволочь! – закричал сержант-помкомвзвода. – Мы из разведроты! Зови своего командира!

Пулеметчик открыл огонь на голос. Тут сержант пополз вперед и снова заорал:

– Прекратить огонь! Зови командира!

Ну, тут на звук выстрелов прибежали солдаты и с ними кто-то из офицеров. Стали задавать вопросы, сержант отвечал. В конце концов ему разрешили идти вперед одному и с поднятыми руками… Помкомзвода встал и пошел к окопу. И тут ему кто-то из разведчиков крикнул, что еще двое разведчиков ранены пулеметной очередью…

Сержант спрыгнул в окоп и увидел пулеметчика… Тот пристально смотрел на него.

Задыхаясь от ярости, помкомвзвода сказал:

– Что ж ты творишь, идиот, ты же застрелил товарищей!

– Я имел право на это! – дерзко ответил пулеметчик. – Вы не знали пароля! Я мог прикончить вас всех!

Услышав это, помкомвзвода потерял контроль над собой. Он выхватил ТТ и выстрелил несколько раз пулеметчику в голову. Тут несколько пехотинцев бросились на него и, повалив на землю, прижали руки и ноги, чтобы он успокоился. Вот так: два трупа и двое тяжелораненых… И кто прав, кто виноват? Вроде бы и разведчики не могли знать пароль, находясь во вражеском тылу. И пулеметчик вроде бы не виноват, приказ есть приказ: не знаешь пароля – огонь без предупреждения…

– М-да-а, – протянул Андрей. – Случай просто дикий! Обычно, если мы уходили за «языком», всех младших командиров в окопах первой линии предупреждали, что в такое-то время будет возвращаться разведка. Чтобы не вздумали открывать огонь. А здесь… Виновен тот, кто, отправив группу в разведку, не озаботился предупредить народ в окопах о том, что разведчики при возвращении пароля знать не будут. Чтобы в таком случае сразу же вызывали командование и оно принимало решение. У нас так было… Словом, нелепая, «дурная» смерть… А ведь обоим погибшим в похоронках напишут «пал смертью храбрых». А какая же тут храбрость – расстрелять свою разведку? Хотя, если бы пулеметчик выжил, ему бы, пожалуй, еще и медаль дали за бдительность. Скажи, выживут раненые?

– Их оперировали Мухин и Наум Михайлович, – ответила девушка. – Сказали, что шансы пятьдесят на пятьдесят. А вообще, еще рано говорить об этом и строить прогнозы.

Они долго молчали – каждый о своем.

Наконец, Андрей решился…

– Даша! – Андрей притянул голову девушки к своей. – Я тебе признаться хочу!

– В любви? – прыснула Дарья. – Так ты уже признавался!

– Нет! – сказал Андрей и сбросил одеяло с груди. – Только пообещай, что не будешь ругаться. Смотри!

Он ухватился здоровой рукой за шест, подвешенный на двух веревках к потолку, и сел в койке…

– Сумасшедший! – приглушенно воскликнула Даша. – Ложись немедленно! Л-ложись, я тебе сказала!

Шутливо поборов Андрея, Даша не удержала равновесие и упала рядом… Ее губы нашли губы юноши…

– Подожди! – она вырвалась из объятий Андрея и, встав у койки, стала медленно расстегивать пуговицы на халате.

– Ты что делаешь? – испуганно спросил Андрей – он долго ждал этого момента и… боялся его.

Вместо ответа Дарья дерзко улыбнулась и, глядя ему прямо в глаза, принялась неторопливо снимать с себя одежду. Халат был аккуратно сложен и повешен на спинку кровати. За ним последовал толстый водолазный свитер… У Андрея глаза сделались большими, как блюдца. О подобном он даже и мечтать не смел. А Дарью лишь позабавило выражение его лица… Она позволила ему полюбоваться зрелищем, вгоняя в краску, – ровно столько времени, чтобы оно не успело наскучить… и, обнаженная, нырнула к нему под одеяло.

– Ну, раз ты уже настолько здоров… – прошептала девушка, лаская рукой его живот…

И они провалились в бездну…

Позднее, когда оба почувствовали, что между ними больше не существует никаких барьеров и каждый взгляд и жест выражал слово на языке, понятном только им двоим, молодые люди просто замерли и лежали молча, обнявшись и накрывшись одеялом, глядя сквозь чуть приоткрытую штору светомаскировки на наступающий вечер. И солнце медленно склонялось над морем, и стекла на окнах словно начали плавиться, роняя на пол янтарные и алые капли бликов. Ветер над морем свежел, срывая с волн белые барашки пены, а небо на их глазах окрасилось нежно-багряным цветом с розовыми вкраплениями облаков, которые плыли в вышине степенно, как заблудившиеся ватные овечки…

Потеряв своего напарника Сюткиса, Сауле озлобилась. Она отвергла все предлагаемые ей кандидатуры напарников и выходила на охоту в гордом одиночестве. Ей уже не интересны были награды и нашивки, ее полностью поглотила жажда убийства. Она вела счет убитых русских для себя, и он перевалил уже за сотню.