Игорь Срибный - Даша из морской пехоты

Он не успел договорить, как первые пулеметные очереди обрушились на позиции роты. За ними последовал мощный минометный удар, накрывший постройки винсовхоза, в которых находился штаб и спальные помещения. Затем мины стали падать в траншеи.

Сауле сидела на корточках у стенки окопа и тихо подвывала от ужаса…

Русские достойно отомстили за смерть своего товарища: после обстрела из траншей вынесли тела троих убитых и шестнадцати раненых…

Сауле заперлась в своей комнате и двое суток не выходила из нее, пока ее не стал донимать голод. Что-то надломилось в ней после этого случая. Но… Она еще больше ожесточилась и озлобилась… Теперь уже на весь окружающий мир.

Через две недели по окопам поползли слухи о том, что скоро на передовую для поднятия боевого духа и психологической разгрузки солдат перебросят бордель вермахта.

Война сузила солдатскую жизнь до самых неотъемлемых вещей: выживания и жадного глотанья пищи. О женщинах в окопах почти не думали, ибо близость с женским полом была возможна только в двух случаях: если войска не вели боевых действий и вступали в близкий контакт с местным населением, насилуя женщин, либо если в часть направляли бордель.

В то время как некоторые офицеры и унтер-офицеры располагали своими жрицами любви, которых солдаты называли «офицерскими матрасами», низшие армейские чины не имели доступа к этим женщинам. Им оставалось только насиловать или идти в бордель.

Когда приезжал бордель, жаждущие сексуальной разрядки солдаты буквально штурмовали командиров, требуя разрешить им посещение этого заведения. Отпускали по десять человек. Счастливчики прыгали в кузов грузовика и мчались в штаб батальона, который стоял в каком-то селе.

Еще не зная, зачем она это делает, Сауле тоже испросила разрешения отправиться в бордель. Гауптман Хольт посмотрел на нее с какой-то смесью удивления и презрения, но все-таки включил ее имя в список убывающих в увеселительное заведение солдат.

Всю дорогу они трепались только о еде и о сексе, не обращая на Сауле никакого внимания, словно она не была женщиной…

Бордель находился в здании бывшей школы. Едва солдаты успели открыть дверь, как унтер-офицер медицинской службы заорал на них: «Где ваши презервативы?» Солдаты затоптались в нерешительности… Зло оскалившись, унтер-офицер выдвинул ящик стола и вывалил на зеленое сукно столешницы кучу презервативов в казенной коричневой упаковке. «Гоните по пять рейхсмарок за девочек и по тридцать пфеннигов за презерватив вермахта! Никто не пройдет к девочкам с голым оружием», – заявил медик.

Сауле вдруг засмущалась и хотела уйти…

– Эй, ты, а ну стоять! – окликнул ее унтер-офицер.

Сауле остановилась и повернулась к медику. И только сейчас он понял, что перед ним женщина… Довольно симпатичная женщина…

Быстро затолкав солдат в соседнюю комнату, он обернулся к Сауле.

– А ты, вероятно, хочешь мужика? – плотоядно ухмыляясь, спросил медик. – Я готов обслужить тебя за те же пять марок, плата одинакова для всех…

– Ты грубое животное! – сказала Сауле. – Я не хочу тебя! Я хочу женщину!

– Но у тебя нет презерватива! – злорадствуя, заявил унтер-офицер. – А у меня они закончились. Вот сейчас последние отдал. Так что гуляй, девушка!

Сауле вдруг успокоилась. Она не привыкла отступать, и поведение медика только сильнее возбудило ее желание иметь женщину.

– Ты знаешь, скотина, что означают вот эти нашивки? – она повернулась к медику боком, показав нашивки на рукаве.

– Да плевать я хотел на твои нашивки! – заорал унтер. – Проваливай отсюда!

– Каждая нашивка дается за десять уничтоженных врагов, – спокойно продолжала Сауле. – Я снайпер. То есть я убиваю врагов, сама оставаясь невидимой для них. Ты понимаешь, о чем я?

– Чего ты хочешь? – Теперь медик смотрел на нее с опаской. Видимо, он что-то слышал о снайперах…

– Я же тебе сказала, я хочу женщину! – отрезала Сауле.

– Но не каждая… – заикнулся медик, но Сауле грубо оборвала его.

– А вот это уже не твои заботы, – отрезала она. – Возьми деньги и веди меня к девушкам!

Гулко топая сапогами, унтер провел Сауле по школьному коридору к двери, на которой сохранилась табличка «Учительская». Толкнув дверь, он пропустил Сауле…

На продавленном диване сидели три девушки – румынки, которые с испугом взирали на Сауле.

Сауле растерялась. Она стояла истуканом и не могла сдвинуться с места. Ее лицо покраснело. Женщины о чем-то заговорили между собой по-румынски, видимо, решая, кто из них позаботится о Сауле. Наконец, одна из них поднялась, взяла ее за руку и, ничего не говоря, повела за ширму.