Богдан Сушинский - Власов - восхождение на эшафот

– Если я не пристрелил вашего русского в этом же кабинете, то лишь потому, что по-прежнему с искренним уважением отношусь к вашему брату, – решил полковник в упор «не заметить» появления в их разговоре очень опасного действующего лица – командующего войсками СС.

– Напрасно вы так разволновались, господин штандартенфюрер, – попыталась угомонить его Хейди. – Устраивайтесь, у нас в санатории вы прекрасно отдохнете.

– Только из уважения к вашему брату! – просипел штандартенфюрер, решительно направляясь к двери. У него явно что-то не ладилось с гортанью. – Но и в этом случае я не позволю учить меня субординации русским, которых производят здесь в генеральские чины, вместо того, чтобы производить в повешенные! – яростно прохрипел он, уже стоя в приемной.

А затем Власов отчетливо услышал, как, уже за дверью приемной, штандартенфюрер на последней ноте своей сиплости прошипел:

– Русише швайн!

Власов встретился взглядом с Хейди, но та повелительно покачала головой: дескать, не смей слышать этого.

Хейди сама закрыла дверь кабинета, затем налила из графина минеральной воды и поставила перед Андреем. Этот жест примирения показался Власову пределом великодушия и мужества.

– Садитесь, генерал генералов. Инцидент, конечно, оставил неприятный осадок. Но согласитесь, что в нем есть и кое-что поучительное.

– В том, как стойко вы за меня вступались?

– Прежде всего, в том, что, может быть, хотя бы после этого инцидента станете появляться в обществе, как подобает настоящему генералу, в мундире и при регалиях, а не в этом своем лагерном балахоне, то ли вольнонаемного, то ли дезертира.

– Значит, вы тоже решили не щадить меня? – удрученно пробубнил Власов.

– Это претит моей гордости – щадить. Почему десятки других ваших генералов и офицеров давно носят немецкие мундиры? Что мешает вам, командующему, последовать их примеру?

– Осознание того, что я все еще командую русской, а не германской армией.

– А я хочу, – перегнулась она через стол и слегка приглушила голос, – чтобы вы командовали и германской. Чтобы чувствовали себя генералом, способным командовать любой европейской армией, а то и всеми вместе.

Андрей удрученно развел руками: не дано. И это еще больше не понравилось Хейди.

– Кстати, я предпринимаю все возможное, чтобы вы попали на прием к Гитлеру, мой генерал генералов. Мои друзья выбирают момент, который бы наиболее соответствовал и настроению фюрера и военно-политической ситуации.

– Вот как? – оживился Власов. – Это было бы очень важно для меня.

– И если иногда здесь у меня засиживаются высокопоставленные чины от СС, то вовсе не для того, чтобы они пополняли ряды ваших врагов, а чтобы вы – лично вы, генерал – находили в их среде будущих союзников.

– Стычка с Вольке планов ваших не изменит?

– Не думаю. Штандартенфюрер тоже заинтересован в получении доступа к фюреру.

Она налила себе минералки и залпом осушила фужер, хотя внешне волнения своего никак не выдавала. Он давно заметил странное явление: чем больше возбуждена Хейди, тем речь ее становится более спокойной и взвешенной. Иное дело, что в то же время она становится и более жесткой.

– Чего вы еще ждете от меня, генерал Власов?

– Уже ничего, – поднялся Андрей.

– Тогда зачем явились? Насколько мне помнится, мы уже попрощались.

– Насколько мне помнится, прощался я с Марией Воротовой, а не с тобой, – вновь перешел Власов на «ты», считая, что официальная часть встречи завершена.

– Ах, вот оно что! И вы явились поведать мне, что между вами больше ничего нет? – поднялась Хейди, стараясь не обращать внимания на трель некстати проснувшегося телефона.

– Поскольку это действительно так. Считай, что у тебя больше нет оснований для ревности.

– Ревности?! – рассмеялась она, приподняв и вновь бросив трубку на рычаг. – Это у генерала Броделя нет больше оснований ревновать, а значит, и препятствовать твоему появлению в приемной, хоть Гиммлера, хоть Гитлера. А ему очень не хотелось, чтобы ты попал к рейхсфюреру СС.

– Генерал Бродель?! – поморщился Власов. – Что-то не припоминаю такого. Кто это?

– Новый «командарм» вашей походно-полевой жены. Она что, так и не назвала его имени?

«Так вот о каком генерале она мне все время толковала!» – вспомнил Власов, но вслух произнес:

– Я и не требовал этого. С какой стати я стану вмешиваться в личную жизнь лейтенанта вермахта Воротовой?

– Но я веду речь не о личной жизни вашей фронтовой бабфьонки. Меня удивляет, что вы так и не поинтересовались, от кого именно следует ждать самой неприкрытой вражды. Кто из генералов способен помешать вашему доступу к самым высоким кабинетам Берлина и к самым глубоким бункерам «Вольфшанце».