Анатолий Мусатов - Счастье, утраченное навсегда. Рассказы

Он вспомнил свое первое формирование. Еще там, в Томске, где он, выпускник Белоцерковского пехотного училища, с лейтенантскими погонами досрочного выпуска, с невероятным задором и жаждой битвы в сердце, принял в командование отделение вновь формируемого состава Н-ской отдельной стрелковой бригады.

А накануне состоялось партийно-комсомольское собрание. Молодые лейтенанты глядели на стоявшего на сцене Малышева, читающего стихи собственного сочинения. Чуть наклонившись, как бы посылая свою крепко сбитую фигуру в пространство навстречу судьбе, Василий резкими взмахами руки отбивал ритм горячего стиха:

Сталин в сердце моём, мне не жизнь дорога,

Мы на битву вдвоём с ним пойдем на врага,

Нас на подвиг страна, честь и совесть зовет!

Командиры, вперёд! Командиры, вперёд!

В нас священный огонь никогда не умрет!

Нас не сломит беда, вражьих бесов орда!

Да за Родину в бой Сталин нас поведёт!

Коммунисты, вперёд! Коммунисты, вперёд!

Пусть как клич пролетит «над Отчизной беда!».

Мы услышим, поднимемся все на врага,

И фашистов сметем, как речной ледоход!

Командиры, вперёд! Коммунисты, вперёд!

В зале заведённые лейтенанты, в едином порыве подхватили: «Мне не жизнь дорога, Сталин в сердце моем…», и пять сотен глоток, стуча в пол сапогами, ревели: «Командиры, вперёд! Командиры, вперёд!..».

Когда Малышев сбежал со сцены, из-за стола президиума поднялся начальник училища. В его глазах стояли слезы:

– Сынки, родные мои! Как я хотел бы сейчас быть рядом с вами, стать во главе ваших рот и повести на врага!.. Бейте нечисть так, как вас просит товарищ Сталин, как указывает наша родная коммунистическая партия, как молит о том наш многострадальный народ! Таких, как вы, победить нельзя! Сибиряки, покажите вашу мощь и силу духа! Нет такого врага, который бы устоял перед вами. С нами победа, победа будет за нами!..

Крики «ура» чуть не обрушили старенькие своды зала. Молодые лейтенанты, в едином порыве скандировали: «Мы фашистов сметем, как речной ледоход! Командиры, вперед! Коммунисты, вперед!»…

Эта картина быстро тускнела и таяла. Василий не понимал, почему он вдруг оказался в каком-то волшебно-загадочном краю. Он чувствовал, что не спит, видел, как ходят вокруг него солдаты хозвзвода, разносящие пайки и котелки с дымящейся кашей. А вдали, в сумрачном свете, скрывающем стену темных древесных стволов, ему пригрезилось лицо Тани, ее серые глаза с тоскливой печалью глядели на него в немом вопросе. «Да, да… – прошептал Василий, – я знаю, что ты хочешь спросить… Я думаю о тебе все время, я не забыл тебя… Посмотри вокруг, эти солдаты через час вступят в смертельный бой, и я поведу их на врага. Но ты не бойся, я выживу… я вернусь… Таня… Таня…».

Перед Василием вдруг открылся яркий, утонувший в потоках солнечного света день, который он перед отъездом из отпуска провел с Таней. Они гуляли за поселком, в лугах, заросших высокой, по пояс душистой, пряной до головокружения травой. Это время превратилось для него в один сплошной поток блаженного ощущения. Он смотрел на ее тонкую, воздушную фигурку, летящую над ярко-цветным многотравьем, и сладкие спазмы невыразимой нежности обливали его сердце. Вечер приблизился в оглушительном стрекотании кузнечиков, в порывах далекой музыки ветра и душистого запаха вечерних цветов. Перед ними выросла времянка, в которой косари хранили свои нехитрые принадлежности и отдыхали во время сенокоса. Не сговариваясь, они вбежали в просторный сарай и с разбегу бросились на сено, позабытое с прошлых покосов.

– Васенька, я устала, давай отдохнем здесь. Здесь так хорошо…

– Ну, конечно. Я сам с удовольствием поваляюсь на траве. В последнее время не часто приходилось просто так валяться и ни о чем не думать.

– А вот и нет! – засмеялась Таня. – Просто так лежать я тебе не дам. Помнишь, ты обещал мне почитать свои стихи. Я хочу прямо сейчас их послушать.

– Какие стихи? Я уже давно не писал ничего. Некогда было. А те, что писал раньше, могут тебе не понравиться. Они в общем-то про кое-какие чувства…

– Вот и хорошо. Я страсть люблю слушать про какие-то чувства, тем более, что я догадываюсь, – какие.

– Ну, это… конечно, про любовь… Я прочитаю тебе как умею, ты не смейся… Если не понравиться, заткни уши…

Василий набрал воздуха и выдохнул первый звук, будто бросаясь в холодную воду:

Каплей меда сладкого

На твоих губах

Мне наградой станется

Поцелуй впотьмах.

Уловил желание