Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

Весь их суточный рацион состоял из котелка баланды и ложки распаренной пшеницы. Кормили два раза. Утром и вечером. А днём они промышляли. Копали разные коренья, собирали травы, которые заваривали в котелках на костре. Получался густой отвар. Видимо, и он помогал им выжить и сохранить силы. Но уже через несколько дней от этих отваров начиналась жуткая, до судорог, оскома.

В конце апреля, после неудачной попытки переправиться через Угру, они, неделю проскитавшись по лесам, попали наконец к партизанам. В один из отрядов полка майора Жабо. Полком к тому времени командовал уже не Жабо, а другой командир. Его Воронцов не знал. Тоню всё время носили с собой. В лесу нашли наполовину съеденный мышами контейнер с горохом и гречневым концентратом. На нём и протянули ту жуткую неделю. Вырыли землянку. Старшина Нелюбин сложил из камней печь. Так и пережили последние апрельские холода. Дальше пошли, когда отыграла в лесах талица, когда успокоились овражки, которые несколько дней назад были речками и реками, когда солнце выело последний снег в лощинах и просохли лесные дороги.

Тоню они отнесли в партизанский госпиталь. Госпиталь размещался в сельской школе. В нём и за хирурга, и за врача служил бывший участковый фельдшер, а медсестрами – его жена, дочь и местные женщины. После обстрела на переправе именно туда и попал Воронцов. Зашёл однажды в палату. Тоня уже вставала.

– Ой, это вы! – обрадовалась она.

Воронцов положил на пол костыль, присел на край кровати.

– Тебя Кудряшов спас, – сказал он ей. – Помнишь Кудряшова?

– Смутно, – призналась она. – Помню, дядька какой-то возле меня всё время был. Небритый такой. Огромный, как лось.

– Когда немцы из пулемётов… ну, там, на льдине… Он, раненый, рядом с тобой лежал. Все пули… Мы его потом на берегу похоронили.

Воронцов вспомнил: когда хоронили Кудряшова, сняли с него полушубок, накрыли им Тоню, а в кармане нашли платочек с сахаром.

– Помнишь, сахаром тебя кормили в дороге?

Она мотнула головой. Ничего она не помнила.

– Как твоя рана?

– Заживает. Уже скоро совсем заживёт. Вот встану и буду тебе помогать.

– Да я уже сам… Ходить вот учусь. Научусь хорошенько и уйду.

Вскоре поступил приказ: корпус начал выход через Варшавское шоссе на Киров, на соединение с 10-й армией. Тоня попала в команду на эвакуацию. И Воронцов облегчённо вздохнул. Потому что все эти дни слухи ходили разные.

Перевязывали их редко. Нечем было перевязывать. К тому же когда в ближайших деревнях начали появляться конные разъезды казаков и полиции, медперсонал из местных стал исчезать. Они уходили не только из госпиталя, но и из деревни. Люди понимали: придут немцы, ничего хорошего за помощь партизанам их не ждёт. Спросится за всё. А доброхоты, как говорят, влить щей на ложку найдутся, подскажут: кто, что и как…

Прошло ещё несколько дней. Однажды ночью в стороне соседней деревни поднялась стрельба. Воронцов уже обходился без палки. Он привстал с нар, прислушался. Всё было ясно и без разведки: стреляли танковые пулемёты, значит, по большаку на их деревню шли немецкие танки.

– Идут, – сказал десантник и откинулся на спину. – Ты, курсант, уходи. Ты уйдёшь. А нам…

Десантник тоже был ранен в ногу. Но он ещё даже не вставал.

Спустя полчаса со стороны большака примчался на телеге пожилой санитар.

– Уходите! Расползайтесь, кто куда может!

Воронцов кивнул на винтовку, которую десантник всегда держал при себе.

– Забирай, – сказал тот. – Не пригодилась. Только патронов к ней всего один магазин. На вот ещё… В дороге понадобится.

Десантник расстегнул ремешок компаса и бросил Воронцову.

– Думал, сам поднимусь. Да, видать, что не судьба.

– Спасибо тебе. Прощай…

И он заковылял по липовой аллее. Там прошёл мимо ямы, почти уже заполненной, и направился в сторону зарослей ивняка.

В деревню входил карательный отряд. Впереди продвигались две приданные карателям танкетки и бронетранспортёр. В «гробе» рядом с пулемётчиком стоял высокий человек в куртке цвета «древесной лягушки». На его карте деревня была помечена крестиком, что означало – уничтожение. Уничтожать предписывалось всё. И строения. И людей. Они легко сбили небольшой партизанский дозор на большаке и ворвались в деревню. Танкетки проскочили луговину и открыли огонь из своих пулемётов по зданию в центре деревни. Похоже, это была школа. Из здания выползали какие-то люди. Пулемётчик оглянулся, указал рукой на здание в центре деревни: