Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

– Соблюдать тишину.

Как будто это было единственное, что ещё могло спасти их.

– Соблюдать тишину…

– Соблюдать тишину, – уносилось всё дальше и дальше.

Воронцов лёг на снег, закрыл глаза. Отяжелевшая шинель была сырой от пота. В сапогах чавкало. Лёжа, он расстегнул ремешок и толкнул каску назад. Рядом приткнулся Иванок. Малой даже не шевельнулся, обнял свою винтовку и тут же уснул, задышал ровным детским дыханием. Воронцов услышал знакомый скользящий шорох. Шуршало где-то вверху, над деревьями. Вот сволочи, подумал он. Вот сволочи… И тотчас в кустах разорвалось сразу несколько мин.

– Что там?

– Где разведка?

Колонна вновь встрепенулась. В какое-то мгновение, когда выяснилось, что разведка ещё не вернулась, да и вряд ли теперь вернётся, возникла паника. Но где-то впереди, где, все знали, идёт командарм, послышался громкий голос:

– Всем соблюдать спокойствие и порядок! Раненых не бросать! Командирам – сплотить вокруг себя личный состав! Приготовить оружие!

А уже через мгновение они снова бежали по мокрому снегу по лесному просёлку. Слева били сразу два пулемёта. Они секли вялые рассветные сумерки длинными очередями, и слепые, перепуганные трассы разноцветным веером расщеплялись и гасли на опушке и в предполье. Пулемётчики покуда ещё не нащупали цели, и их огонь особого вреда колонне не наносил. Там, откуда началась стрельба, угадывались чёрные силуэты дворов. Лаяла взахлёб перепуганная собака. Миномёты хлопали оттуда же, видимо, из-за домов. Всё повторялось, как на поляне возле большака, где их отрезали от основной колонны и санитарных обозов. Только там были окопы, отрытые по обрезу поля, и пулемёты стреляли из окопов. А здесь огонь вёлся прямо из деревни. Значит, не успели отрыть окопы. Значит, заняли деревню только что.

Из-за саней, в которых лежали раненые, выскочил автоматчик в расстёгнутом полушубке, без шапки. Он махнул автоматом Воронцову:

– Давай, Курсант, веди своих молодцов! Туда, в голову колонны!

Автоматчик пробежал мимо, спеша дальше вдоль колонны, видимо, собирая боеспособных, с оружием, и Воронцов увидел капитанские петлицы и узнал этого капитана.

– Что там, товарищ капитан? – успел спросить он.

– Будем атаковать деревню.

«Опять – на пулемёты», – с тоской подумал Воронцов, но, как всегда с ним происходило в последнее время, через минуту он уже с равнодушием думал о своей участи, а все его действия подчинялись строгим и непреложным правилам необходимости. Он сразу начал соображать, кого лучше взять с собой. Но может случиться и такое, то те, кого он сейчас назовёт, попросту откажутся выполнять приказ. Такой же невыполнимый, как и все приказы, которые отдавались в последние дни. Или просто испугаются умирать первыми. И тогда ничего не получится.

– Дядя Фрол и ты, Нелюбин, остаётесь с ранеными. Нелюбин – старший. Приказ генерала слышали все. Поэтому за каждого раненого отвечаете головой. Остальные – за мной.

Возле него быстро собрались Турчин, Кудряшов, Иванок, Дорофеев и ещё трое. Все, кто прорывался через насыпь. Все, кто остался жив.

– Проверить оружие. Дорофеев, раздай последние гранаты.

Воронцов обошёл свой отряд и махнул автоматом:

– За мой.

Вскоре их догнал всё тот же капитан без шапки. С ним бежали бойцы, человек шесть-семь, с винтовками и ручным пулемётом, и лейтенант, которого Воронцов запомнил по прорыву через большак. Там, за насыпью, они вместе бежали к лесу, прямо на пулемёт. И вместе добежали и навалились на пулемётчиков и стрелков прикрытия.

– Быстро, быстро, ребята! – поторапливал он.

Ответом ему был кашель и надсадное дыхание полутора десятков глоток.

А мины между тем ложились всё точнее. Рассвет размывал сумерки, и в стороне деревни уже хорошо виднелись тёмный извив унавоженной за зиму дороги, изгородь в две жерди, которой была обнесена околица, ракиты, овраг, внизу бани. Обычная деревня. Чем-то похожая и на Прудки, и на его родное Подлесное. Один пулемёт вёл огонь из оврага. Оттуда, из зарослей ивняка, выхлёстывало нескончаемую очередь, которая упиралась в опушку березняка, где залегла голова колонны. Второй был установлен на другом конце улицы, за углом крайнего дома, и тоже бил длинными, торопливыми очередями.

Колонну уже разворачивали правее, видимо, решая обойти деревню полем, по снегу и грязным проталинам. Но вскоре вернулся раненый разведчик и доложил, что правее, в километре, не больше, как раз по курсу их предполагаемого движения, на пушке леса отрыты окопы и установлены пулемёты, три или даже больше, что там не пройти, что всё похоже на засаду: от деревни их отбивают – туда, на заслон, на пулемёты.