Служил я в 90-й стрелковой дивизии в 214-м артиллерийском полку. Там меня тоже долго допрашивали особисты, не верили. Сначала определили ездовым на батарею. Я был худой, тонкий, едва ходил и боялся лошадей боялся. Привык потихоньку. Служил честно, старался искупить службой свою вину. Хотя какая тут вина, меня кто-то спрашивал, хочу ли я на немецкой шахте работать?
Через некоторое время нашу дивизию расформировали и артиллеристов перевели в Прикарпатский военный округ в Староконстантинов и Шепетовку. Меня определили в 1036-й Краснознамённый полк в гаубичную батарею. Там начали учить. Сперва определили заряжающим, потом наводчиком. Демобилизовался в 1950-м младшим сержантом.
Ещё когда служил, мне за отличную учёбу дали десять дней отпуска. Со страхом поехал домой. Ожидал увидеть пепелище. Оказалось, что все мои выжили. Олег успел по дороге спрятаться, его даже не угнали в Германию.
Олег окончил техникум, работал механиком-агрономом. Его отправили работать в деревню Туча Клецкого района. Он переехали и забрал мать. Когда я демобилизовался – тоже приехал в Тучу. Туда же после десяти лет лагерей вернулся дядя Викентий.
Тогда в каждой деревне были радиоточки и радисты. И меня отправили учиться на радиста в Бабиничское совхозное училище в Оршанском районе. Там познакомился с будущей женой Олей. Записались мы ещё в училище. Свадьбы не было. Взяли бутылку вина, сели с друзьями, выпили. Вот и весь праздник.
Через три года Олег отработал на заводе и вернулся в Красный. Я остался в Туче. Мы с Олей поставили койку в комнате, где у меня рация стояла. Там и жили, там и сына Дмитрия родили.
Звонят мне из Красного Берега:
– Срочно приезжай, брат Александр приехал.
Бросился я на станцию, с 1942 года брата не видел. От вокзала шла улица Кооперативная. Я по ней бегу к дому матери, а навстречу мне мужчина незнакомый. Городской, солидный.
– Дай, – говорит, – закурить.
– Я, – отвечаю, – некурящий.
А он не отстаёт, дорогу мне перегородил.
– Дай, закурить, и всё тут!
– Уйди, мил человек, – молю я. – Тороплюсь.
А он посмотрел на меня серьёзно:
– Что ты, Юзик, меня не узнаёшь?
Пригляделся я, а это Франек. Пошутить решил.
Обнялись мы на улице. Пошли домой. Сидели всю ночь, вспоминали. Он про то, как в партизанах был, я про шахту, лагерь. Плакали.
Много лет прошло после окончания войны, однажды в нашем кинотеатре показывали новый фильм «Судьба человека». Пошёл и я. И не смог досидеть до конца. Увидел сцену, где Андрей Соколов после «угощения» коменданта лагеря заходит в барак. А там – до боли знакомые нары. И люди на них в несколько рядов лежат. Три дня я лежал на таких нарах и смотрел в узкое окошко на трубу крематория. И понимал, что если утром не встану, не найду в себе силы подняться по команде охранников, то лететь моему пеплу в эту трубу.
Затряслись у меня руки, часто забилось сердце. Встал я тогда и вышел из кинотеатра. Никогда больше этот фильм не пересматривал, хотя односельчане очень его хвалили.
В 1990-е годы нас, узников и угнанных, отыскали немцы. Несколько раз выдавали нам небольшие суммы дойчмарками, откупались. Прощения просили.
Бог им всем судья.
От сотрудников музея:
В годы войны с территории Клецкого района было вывезено в Германию 903 человека. 169 узников лагерей до сих пор проживают в деревнях Клетчины.
Светлана Ивановна Астрейко (Рудник) (д. Слобода-Кучинка Копыльского района – д. Селютичи Житковичского района, Беларусь)
До войны мы жили в местечке Копаткевичи под Гомелем. Отец работал на мебельной фабрике, поэтому в доме было много мебели, он сам её делал. Старшие рассказывали, что строили из табуретов целые крепости, играли. Бывает, поломают что-нибудь, мать их бранит, а отец придёт с работы – смеётся:
– Ничего, пусть ломают. Ещё сделаю.
Утром объявили – война. Сразу же прилетели самолёты, начали бомбить железнодорожные пути. А мы жили рядом с узловой станцией, где пересекалось восемь путей. За окном – постоянные взрывы, осколки падают во дворе, впиваются в стены. Немцы бомбили пути и станцию, чтоб не успели ничего ввезти. Мы бегали по двору, как испуганные цыплята. Никаких бомбоубежищ или глубоких подвалов не было. Куда прятаться? Издалека гудит самолёт, летит на станцию, оттуда грохот, взрывы. А горячие острые осколки свистят совсем рядом. И уже лежит на дороге убитая ими собака, и уже кричит где-то неподалёку раненый.
В один день всех мужчин собрали и увезли на призывной пункт в райцентр Петриков. Многодетных потом вернули. У моего отца было семеро, да у брата его Фёдора тоже семеро. Так сказали им – идите домой, а остальных забрали.
Читать дальше