Борис Пушкарев - Рука дружбы. Книга первая

– Это что ещё за сборище пьяных индейцев? – Подошли два старших офицера. Один с погонами полковника, а другой с папкой под мышкой, и с одинокой звездой майора на погонах.

– Майор командуйте, – резко сказал полковник. Майор – человек среднего роста с небольшими, разрешёнными уставом, седыми усами и печальными глазами крикнул,

– Команда восемьдесят пять строиться, – и показал рукой место построения – вдоль побелённого бордюра окультуренного газона. Офицеры довольно быстро разобрались с построением в линию. Майор достал из своей чёрной папки какую-то бумагу и объявил громко, перекрывая отдалённый расстоянием, гул двигателей транспортного самолёта,

– Перекличка! -

и тут же стал зачитывать фамилии, поглядывая в список. Андрей был записан в команду под своей настоящей фамилией. В оперативном центре при подготовке этого задания для Красовского, сильно мудрить не стали. На самом деле Андрей до сих пор числился в составе того самого полка мотопехоты где и начинал проходить службу. Просто по документам, хранящимся в канцелярии полка, значилось, что Красовского отправили на переподготовку – обычное дело в армии. Получалось просто идеальное прикрытие. Человек под своим именем и фамилией проходит службу по своей военной специализации. Правда он проводит много времени в командировках, но на то она и военная служба. Хорошие специалисты везде востребованы.

После переклички перед строем вышел полковник и начал говорить хорошо поставленным голосом, – Здравствуйте товарищи офицеры! – В ответ послышался нестройный ответ, – Здав.. жел.. тов.. полков… – Полковник поморщился, и продолжил,

– На ближайшие пол – года вы поступаете под моё командование. Меня зовут Пётр Васильевич Палий. Это мой временный заместитель Михаил Ефимович Ткачек, – полковник указал кивком головы на майора и продолжил, – он будет с нашей группой до прибытия на место. На том объекте, куда мы прибудем для выполнения нашей непосредственной задачи, вы будете подчиняться непосредственно мне. Если есть просьбы или вопросы готов сейчас выслушать. -

Настала пауза, только рабочие звуки аэропорта и негромкие разговоры остальных военных, стоящих в стороне от строя офицеров, нарушали тишину. – Ну что ж, если вопросов нет тогда … Командуйте майор.

– Напра – во! Шагом а-а-рш! – Оглушительно скомандовал Ткачек.

Всего первой партией в Африку летело восемнадцать человек (это без майора, который потом остался при атташе в посольстве) – советников по разным военно-техническим вопросам. Второй партией должны были прибыть специалисты по авиационной технике, чтобы разбирать лётный хлам доставшийся Джибути в наследство от бывшей супердержавы. Но прибыла ли вторая партия – Андрей так и не узнал, да и не его это дело.

Летели долго. Очень долго. Сделали четыре промежуточных посадки. Из самолёта во время посадок никого не выпускали даже на взлётное поле – секретность, мать её. Дозаправка, и вперёд дальше по маршруту. Во время перелётов было очень холодно. Ведь грузовое брюхо военно-транспортного АН-24 практически не утеплено, как в пассажирских авиалайнерах. Откидные алюминиевые сиденья в транспортном отсеке идут вдоль обоих бортов, а по центру обычно принайтовывают сетью и стяжными лентами груз. Так и в этом рейсе – по центру грузопассажирского отсека находились штабеля ящиков, накрытые брезентом серо-зелёного цвета. Ящики были оружейные, но без нанесённых маркировок, что странно. Ведь потом на месте разберись где – что.

Ещё вместе с группой офицеров летели в Джибути и парни из фельдъегерской службы. Серьёзные ребята, довольно крупные, в форме и при оружии – всего четыре человека. Везли два несгораемых опломбированных баула и чёрный ящик. Да, почти как в популярной теле-игре: "Чёрный ящик в студию". Вот только этот чёрный ящик охраняли два автоматчика, которых вместе с их грузом подвёз прямо к откинутой аппарели самолёта небольшой бронеавтомобиль с разноцветными мигалками. Почтари всей своей группой сели отдельно в дальний угол грузового отсека, и в течение всего полёта, отлучались по очереди только по нужде, а всё остальное время полёта проводили в своём загоне, лишь изредка сверкая в полутьме отсека настороженными глазами.

Наконец самолёт в последний раз на этом маршруте коснулся колёсами взлётно-посадочной полосы, довольно быстро погасил скорость и после недолгого маневрирования по аэродрому, замер в конце поля. Постепенно прекращали выть раскрученные турбины. Аппарель самолёта пошла вниз, открывая местность, залитую ярчайшим солнцем, таким слепящим, особенно в сравнении полумраком грузового отсека, что сразу заслезились глаза. Из раскрытого проёма грузовой палубы людей обдало раскалённым воздухом, словно кто-то включил огромную тепловую пушку, и направил её в открытое брюхо самолёта.