Валерий Поволяев - За год до победы

— Такая погода, она в самый раз для прорыва. — Лепехин облизал губы. — Густота, как ночью. Собственного носа не видно.

— Не рано ли?

— Подождем еще чуть.

Перед дорогой выкурили по сигарете — последней, больше в пачке не оставалось, и Старков, с сожалением взглянув на светившуюся в сумраке красным пустую обертку, скомкал ее, бросил под ноги, отбил в сторону носком сапога. Темнота надвигалась медленно, неохотно, и долгое еще время им из овражка была видна высота, хотя сама линия окопов исчезла довольно быстро, утонув в вечерней густоте.

— Пора! Будем трогаться. — В голосе Старкова Лепехин уловил натянутость — это от напряжения, от нервного накала. Прислушался — все ли тихо? Было тихо, лишь где-то за высотами, далеко по ту сторону, раздавалась нечастая стрельба.

— Гранаты проверь, — проговорил Лепехин спокойным голосом.

— Гранаты? Наготове гранаты. Раз, два, три… — начал было считать Старков, но Лепехин перебил его:

— Знаешь что… Всякое бывает. Вдруг меня убьют, а ты пробьешься, а?

— Не пори ерунды!

— Командир полка в Маковках — Корытцев. Майор. Запомни, майор Корытцев… Ему передашь пакет, если что; пакет вот здесь, под ремнем. — Лепехин отогнул полу телогрейки, показал, где находится прихваченный поясом пакет. — А на словах скажешь: прорыв назначен на десятое марта. Десятого марта в одиннадцать вечера… Запомнил?

— Чего ж тут запоминать?

— Поехали!

Лепехин ударом каблука по торчку завода запустил мотор, включил первую скорость, и мотоцикл медленно, трудно пополз, преодолевая крутую боковину оврага, пробуксовывая на наледях. Старков подталкивал мотоцикл сзади.

Выкатив машину из оврага, огляделись — высоты не видно, она только чувствуется во тьме — сели: Лепехин за руль, Старков верхом на коляску, пристроив одну ногу на низком порожке, другую поставив на квадратную перекладину, которой «люлька» крепилась с машиной.

Лепехин сделал перегазовку, обвыкаясь в темноте с педалями, рычагами, рукоятями и кнопками управления, — в ночи, когда даже собственный нос не виден, они казались незнакомыми, хотя и запутаться тоже было мудрено — руки и ноги управлялись с ними автоматически. Старков задумчиво погладил «шмайсер», поставленный стоймя между коленями.

— Пора, — сказал он. — Нечего медлить. Поехали!

Лепехин тронул мотоцикл с места, заснеженное поле поползло им навстречу. В небе между разорванными облаками неярким огоньком засветилась далекая, едва заметная звезда, оба сержанта разом подняли головы, они словно почувствовали, что на них кто-то смотрит, изучает внимательно и предупреждающе, и подумали разом, что это зажглась их звезда. Звезда, принадлежащая только им одним, больше никому…

Лепехин, цепляясь глазами за любую неясность, высветленность в теми, а темь сделалась вдруг тяжелой, угольной, вспомнил о матери — ее лицо, молодое и печальное, в отчетливой яви возникло перед ним, кожа истончавшаяся и прозрачная, особенно на висках и под глазами, а на лбу — будто навощенная, каждая прожилка, каждый кровяной каналец виден. Он на секунду зажмурил глаза, встряхнул головой, ощупав одной рукой тяжелые костяные наросты надбровий, оглянулся на Старкова, высматривая в темноте его лицо, а когда вновь начал глядеть перед собой, наваждение исчезло.

Старков даже не заметил, как они очутились перед линией окопов, а потом и над самими окопами, — он с легким обмиранием ощутил, что мотоцикл неожиданно повис в воздухе, внизу мелькнуло бледное, освещенное огоньком сигареты лицо с большими, очень глубокими провалами глаз и черным ртом. Мотоцикл сильно тряхнуло — Старков, скатываясь с него, успел вцепиться в скобу, приваренную к стойке, потом увидел, как следом, перевалив через бруствер, выскочил немец в очень длинной, путающейся в ногах шинели и автомат, прижатый у него к животу, заплясал, забился разноцветными длинными огнями: зелеными, синими, красными… Но тут же смолк — заклинило.

Справа косо в сажевую недвижность неба вошла ракета и, сыро шипя, погасла в низком взлохмаченном облаке. В коротком всплеске света Лепехин разглядел очень близкую вторую линию окопов; покатые, через весь бруствер прорубленные ниши для пулеметов, всполошенных, кричащих людей, устанавливающих в одной из ниш тяжелый МГ с дырчатым, похожим на пожарную кишку стволом. С фланга выплеснула автоматная струя, прошла выше их, но ненамного, буквально несколько сантиметров не дотянула до головы — Лепехин даже ощутил тепло раскаленных пуль.