Сергей Доровских - Только бы выжить

В памяти был случай, как в соседних Барановичах при неясных обстоятельствах погибли два немецких солдата. И хотя местный староста, конечно же, был к этому непричастен, и обязанности свои выполнял с усердием, по приказу офицера СС устроили показательную расправу над ним и всей семьёй. Пусть знают, что порядки теперь жёсткие, и раз староста, то и отвечаешь за всё, что у тебя под боком происходит. Тоже самое было с семьёй старосты из Заречья: там немцы нашли серьёзную недостачу по продналогам. Это село – в десятке вёрст от Белых мхов, а знал Михась, что ждёт его в случае, если что-то упустит. Поэтому и смотрел ночи напролёт в учётную книгу.

Не успел он сосредоточиться – камень ударил в окно. На дворе залилась, а потом застонала и умолкла собака.

– Что за навалач! – выругался староста и, схватив ружьё, побежал в сенцы. Первая мысль была – кто-то из обозлённых решил поиздеваться. Гнев объял его. Михась знал, что если только увидит тень человека, сразу же выстрелит, не задумываясь. В эту минуту он не узнавал себя, и с какой-то особой страстью хотелось кого-то убить, словно этот кто-то и был главный виновник тому, как неуклюже сложилась жизнь. Нужно пришить этого дрянного шутника, и тогда хоть на миг ослабнут узлы, стянувшие мёртвой хваткой сердце и душу. Бояться нечего – перед властью он легко оправдается, и, может, даже будет поощрён. И другим неповадно будет – ведь действовало правило, согласно которому после шести вечера покидать дворы разрешалось только старосте и полиции порядка.

– Ну где ты, холера? – выкрикнул он в темноту, распахнув дверь. Со стороны он выглядел вовсе не страшным, а немощным босоногим стариком с ружьём наперевес. Он едва успел заметить, что пёс лежит возле будки без движения, и услышал:

– Замри, старый сярун! – тихий голос показался знакомым. В бок упёрлось что-то. – А ну, кидай стрельбу, живо!

Староста подчинился, и невольно осел на порожек, понимая, что дрожащие ноги его не удержат.

– Таперь слухай сюды, – продолжал говорить незнакомец. Старик боялся посмотреть на него. – Ну-ка давай полмешка муки и баранчика!

Михась понял, с кем имеет дело – так требовать мог только партизан. Да и голос он теперь, подавив первый испуг, вспомнил – это был местный Алесь Мицкевич, он сразу подался в леса, до прихода немцев. Он всегда был не из робких, хоть ему и всего-то лет семнадцать от роду. Быстро заматерел.

– Да как ж тебе барашка дам, зараз в потёмках его резать? – сказал он как можно спокойнее. В бок по-прежнему упиралось что-то твёрдое. Староста со страхом посмотрел, увидел косой срез ствола и дырчатый кожух ППШ.

– Да хоть и теперь!

– Сам подумай, барашка рубить – дело хлопотное и шумное. Ведаешь, сколько на селе охраны? Тебя накроют.

– И то верно, шкура, – подумав, ответил тот. – Так, муку давай теперь, а завтра до вечера снесешь баранчика до берёзы у Марьиного лога, разумел? И без глуповства. Привёдешь на хвосте бобиков – ты первый на мушке будешь!

Партизан пнул старосту и, подхватив его ружьё, приказал:

– Пошли за мукой! Крикнешь – убью! Живо!

После потери походной радиостанции, а вместе с ней – связи с большой землёй, партизанскому отряду имени Кирова пришлось нелегко. Им удалось уничтожить несколько мостов, а также взорвать четыре машины на лесных дорогах и завладеть оружием. Но в последнее время отряд преследовали одни неудачи, многих бойцов потеряли. Осталась всего горсть партизан, среди которых – только два подрывника с опытом. Командир Игнат Савко понимал, что их хотят захватить в кольцо, поэтому нужно прорываться к партизанской пуще, место которой он примерно знал. Но и другая, самая страшная и неминуемая беда холодными лапами схватила их. Имя ей – голод. Несмотря на то, что осень выдалась дождливой, в лесах и болотах попадалось не так много ягод и грибов, будто сама природа обиделась на то, что допустили врага. Лишь самый старый партизан – дед Апанас по прозвищу Колдун, всегда молчаливый и грустный, добывал сапёрной лопаткой какие-то коренья, варил в котелке. Все привыкли к их горьковатому вкусу, но ели. Недавно в котелок пошёл нарезанный тонкими полосками ремень из свиной кожи. Его отдал сам командир.

Теперь он сидел неподалеку от догорающего костра, прижавшись спиной к ольхе. Он ждал с минуты на минуту вестей. Игнат не сразу дал добро Мицкевичу на дерзкую вылазку, но тот убедил, что родом из этих мест, сможет пройти незаметно, найти дом старосты и достать припасов. Савко не раз видел этого парня в деле, и подумал, что иного выхода нет. Хотя и рисковать жизнью хотя бы одного бойца, после всех потерь, даже ради спасения всех, наверное, не стоило. Но решение принято. Он доверял этому парню, и даже если его схватят, тот никого не выдаст. Об этом не хотелось даже и думать. Где же Алесь?