Александр Беляев: Приказано сохранить

— Три ноля! — выпалил он Фомичеву.

Фомичев сразу поднялся.

— Ну вот и наш черед пришел, — сказал он и посмотрел на небо. — С темнотой выступать, а погода, как назло, только рубашки сушить. Эх, тумана бы сейчас или хоть дождя бы подсыпало…

— Проскочим, товарищ лейтенант, — успокоил его Борисов.

— Известно, тут не останемся, — согласился Фомичев и добавил: — Итак, действовать каждому строго по плану.

…Вечер выдался теплым, даже душноватым. Но луна уже на ущербе, всходила теперь поздно. И в этом десантникам повезло. Вечерние сумерки легли незаметно. Но сгустились быстро. В десять вечера на островке стало темно — хоть глаз коли.

— Пора, товарищи, — сказал Фомичев. — Выходим все сразу. Пошли.

В первой, большой группе, которую возглавлял Фомичев, были Дзюба, Еремеев со своей рацией, Базилевич, Пормалис, Саркисян и Джафаров. Под командованием Борисова пошли Шариков, Пахомов, Синицын и Галиев. Вторая группа должна была выйти к реке, переправиться на тот берег, занять позиции перед взводом зенитчиков с таким расчетом, чтобы огнем пулеметов и автоматов блокировать их в блиндажах.

Группа Фомичева перешла железную дорогу в двух километрах от моста.

По болоту шли цепочкой, один за другим. Когда кто-нибудь проваливался в трясину, цепочка останавливалась, бойца вытаскивали и шли дальше.

К реке вышли под грохот несущегося на восток эшелона.

— Теперь все зависит от вас, — не удержался от напутствия Фомичев, посылая Саркисяна, Пормалиса и Базилевича на выполнение задания.

Десантники молча пожали командиру руку. А Фомичев с Еремеевым, Дзюбой и Джафаровым переправились вплавь через реку и двинулись лесом по противоположному берегу к дзоту. Возле проволочного заграждения залегли, пользуясь темнотой, прорезали в заграждении проход, изготовили к бою гранаты, мощный заряд тола, автоматы и затаились, ожидая условленного сигнала.

От дзота до зарытого в землю танка было не больше двухсот метров. Саркисян, Базилевич и Пормалис преодолели их с величайшей осторожностью и остановились у колючей проволоки, огораживающей танк.

Было темно. И, может быть, именно поэтому десантники сразу же увидели красную светящуюся точку зажженной сигареты. Какой-то охранник курил. Но где? Сначала всем троим показалось, что курит кто-то из патрульных на полотне железной дороги. Потом догадались: человек с сигаретой сидит на башне. Пришлось ждать. Наконец куривший выбросил окурок и опустился в башню. Тогда Саркисян пустил в ход ножницы и перекусил проволоку.

До танка оставалось не более десяти метров, когда над его башней снова показался силуэт человека. Десантники замерли, прижимаясь к земле. Ожидали: вот-вот снова появится красная точка сигареты. Но вместо этого послышался неожиданно стук кованых сапог по броне. Фашист вылез из башни, спрыгнул на землю и, не торопясь, пошел к полотну железной дороги. О таком десантники даже мечтать не могли. Упустить момент было преступно. Базилевич приготовился и, как только фашист повернулся к нему спиной, метнул нож. Враг даже не вскрикнул. Ноги у него подогнулись, он медленно начал опускаться на траву. Валдис оттащил поверженного врага к проволочному забору. А Базилевич тем временем уже забрался на броню танка и заглянул в люк. В танке было темно, как в колодце. Бесшумно подошел Валдис. Оба стояли и напряженно слушали. На востоке гремела стрельба. За проволокой, в болоте, сонно переквакивались лягушки. И вдруг в этот уже привычный десантникам шум ворвался тонкий, требовательный зуммер телефона. Он доносился из открытого люка и в общем-то еле был слышен. Но на десантников он произвел впечатление выстрела. Из люка донесся глухой голос:

— Второй пост, обер-ефрейтор Раузер слушает… Я вас отлично слышу, герр обер-лейтенант… «Сирена», герр обер-лейтенант… Есть смотреть в оба, герр обер-лейтенант.

Зуммер прозвучал еще раз, и в черной дыре люка все смолкло. Потом по бронированному днищу танка стукнули кованые сапоги, и перед самым носом у Базилевича на край люка легла рука. В следующий момент над башней появилась голова в пилотке. Охранник вылезал, не торопясь и покашливая.

— Куда ты запропастился, Ви… — проворчал он и не договорил. Железные руки Базилевича как клещи сдавили ему шею. А Пормалис как вихрь влетел на броню и схватил врага за руки. Еще несколько секунд — и его буквально выдернули из люка. Охранник оказался совсем не большим и не тяжелым. И совершенно не сопротивлялся. Ему заткнули пилоткой рот, обезоружили и его же брючным ремнем связали за спиной руки, а ремнем, на котором висел парабеллум, крепко-накрепко перетянули ноги. После этого Базилевич, не теряя времени, нырнул в люк. Прикрывая луч, включил фонарик. Внутри танк был похож на склад боеприпасов. Повсюду, где только было можно их втиснуть, лежали металлические ящики со снарядами и коробки с пулеметными лентами. В носовой части танка, там, где должен находиться механик-водитель, тоже стояли ящики со снарядами. А поверх них был брошен матрац. Тут же на одном из ящиков стояли полевой телефон, два котелка, лежали две ложки и переносная электрическая лампа. На матраце — две шинели. Базилевич первым делом отыскал рукоятку механизма поворота башни и опробовал его. Башня послушно развернулась сначала в одну, а потом в другую сторону.