Олег Таругин - Волкодавы СМЕРШа. Тихая война

– Есть! – покраснев, Александр торопливо подорвался с табурета. – Разрешите…

Не дослушав, Горюнов молча махнул рукой – иди, мол, – вернувшись к содержимому отложенной в начале разговора папки…

Наутро им сообщили обещанные подробности: в лесу, ориентировочно в десяти-пятнадцати километрах отсюда, упал поврежденный зенитчиками немецкий самолет. То ли транспортный «пятьдесят второй», что скорее, то ли двухмоторный фронтовой бомбардировщик. На котором, по сообщениям военнопленных, гитлеровцы якобы пытались вывезти в тыл какую-то штабную документацию. А возможно, даже эвакуировался кто-то из командования не шибко высокого ранга. Или и то и другое сразу – по последнему вопросу показания пленных разнились. Просто ли он упал или взорвался при крушении, точно известно не было – с этим предстояло разобраться на месте. Поскольку в первые дни после освобождения района контрразведчикам было не до поисков, да и свободных людей не имелось, о наличии на борту уцелевших речь не шла, но еще оставался шанс захватить документы.

После обнаружения самолета и радиосообщения о результатах его осмотра разведгруппе надлежало посетить крохотную деревеньку Еремеевку. Поселение располагалось вдали от магистральных и вообще сколь-либо важных дорог, и потому война обошла его стороной. Но по агентурным данным – из какого именно источника они получены, Горюнов распространяться не стал, лишь отчего-то усмехнулся, – там могут скрываться то ли дезертиры или предатели, то ли беглые зэки, то ли вовсе не пойми кто, чуть ли не вражеские диверсанты. Увы, больше никакой информации о деревне не имелось, поскольку ее просто неоткуда было взять. Вернее, довоенные сведения-то в архивах сохранились, вот только где сейчас те архивы? Частично вывезены еще в середине октября, частично тогда же уничтожены. Даже количество дворов доподлинно неизвестно. Так что и с этим тоже разбираться предстояло на месте.

Как выразился сам капитан:

– Точных сведений у меня нет, только датированный вчерашним днем сигнал о неких… – он на миг замялся, подбирая подходящее слово, – «подозрительных элементах», которых там вроде бы видели. Может, так оно и есть, а может, и напутали что-то. Вот и проверишь. Не будь вас, я бы бойцов отдельной роты отправил, но у них и без того дел хватает. Так что вовремя вы прибыли. Вот такое, значится, у вас первое задание на новом месте службы вырисовывается. И поосторожней, мужики! Тут у нас хоть и тыл, но фронт близко, в лесах и на дорогах неспокойно. Так что в деревне всякое может случиться – под дурную пулю не подставьтесь. Да и с самолетом тоже особенно не расслабляйтесь: если он и на самом деле какие-то важные документы перевозил, фрицы тоже могли группу на его поиски послать. Сомневаюсь, конечно, что они неделю ждали и только сейчас спохватились, но имейте в виду и такой вариант.

Спустя два с половиной часа, экипировавшись и подготовив оружие к работе в условиях сильного мороза, осназовцы ушли в лес, надеясь еще до обеда обнаружить упавший самолет. Но время шло, до наступления ранних декабрьских сумерек оставалось не больше трех-четырех часов, а результата все не было…

Идущий первым Максимов внезапно остановился и присел, показав над плечом сжатый кулак. Осназовцы слаженно разошлись в стороны, опускаясь на колени и вскидывая оружие. Но вокруг был все тот же лес, погруженный в морозную тишину. Выждав несколько секунд, Гулькин негромко спросил, продолжая контролировать свой сектор поверх автоматного ствола:

– Макс, чего? Немцы?

– Похоже, нашли мы этот ероплан, командир. Правее глянь, поверху. Сосну видишь?

– Вижу. Понял тебя.

Взглянув в указанном направлении, Александр заметил высокую сосну с начисто снесенной верхушкой. Ровненько так снесенной, словно исполинским ножом. Да и снега на ней было куда меньше, чем на окружающих деревьях. Ну да, все верно – срезало крылом падающего самолета, а за прошедшие дни снова запорошило. Молодец Максимов, глазастый! Мысленно продолжив траекторию, Александр удовлетворенно улыбнулся и скомандовал:

– Вперед, мужики. Близко уже. Вить, Костя, за флангами приглядывайте, мало ли что, я замыкаю.

Разбившийся самолет, и на самом деле оказавшийся трехмоторным «Ю-52», обнаружили спустя минут десять. В целом картина была ясна. Пилот транспортника, завидев внизу неглубокую продолговатую ложбину, поросшую редколесьем, попытался произвести аварийную посадку. Со вполне предсказуемым результатом: даже весьма далекий от авиации Гулькин прекрасно понимал, что особых шансов у него не имелось. Снижаясь, самолет зацепил крылом ту самую сосну, после чего посадка мгновенно превратилась в неконтролируемое падение. Оставив позади настоящую просеку, заваленную изломанными стволами деревьев, «пятьдесят второй» застыл, врезавшись в дальний склон. Отчего он при этом так и не загорелся, оставалось загадкой. То ли горючего в баках уже не было, то ли двигатели не работали, то ли еще что, но факт оставался фактом. Значит, повезло. Им, в смысле, повезло, не фрицам. Поскольку шансы выжить при такой «посадке» практически нулевые. Обе несущие плоскости снесло аж до самых двигателей, разбросав по окрестностям клочьями изодранного дюраля, а носовой движок глубоко зарылся в промерзшую землю, превратив пилотскую кабину в спрессованное месиво. Характерной формы угловатый фюзеляж из гофрированного металла разломился в нескольких местах, а измочаленный ударом хвост и вовсе оторвало, отбросив в сторону.