Евгения Кириленко-Иванова: Мадонны Красного Креста

Моя тетя (Морозова Мария Игнатьевна) работала заведующей МТФ. У нас были с ней теплые, дружеские отношения. Она часто брала меня с собой. На ферме, кроме газетных статей, сводок Совинформбюро, я читала дояркам юмористические рассказы из журналов. Оставляла им интересные книжки, брошюры. В минуты отдыха между дойками тетя Маруся собирала женщин, и начинался непринужденный разговор о жизни. Всех тревожило, что немцы двигались к Краснодару. Что будет? Многие оплакивали своих погибших мужей, отцов, сыновей. С надеждой и тревогой ждали почтальона. Что он принесет? Радостное письмо или похоронку? Радость и горе переживали вместе. И никому тогда в голову не приходило, кто рядом с тобой: потомственная казачка или иногородняя, адыгейка, эстонка или белоруска. С болью я вижу сейчас, что в мирное время, в некогда дружной семье, начался ужасный, унизительный для порядочного человека раздор по национальной принадлежности, социальному положению, возрастному признаку. Я вижу в этом огромную общенародную трагедию, сравнимую разве что с военным лихолетьем. К чему мы пришли? Обнищание, озлобленность, а что нас ждет дальше? Хочется сказать: «Давайте жить дружно, заботиться друг о друге, поднимать страну с колен».

В войну с врагом народ боролся кто как мог – в действующей армии, в тылу, в партизанских отрядах или патриотическом подполье. Я выбрала фронт. С подружкой пошли в военкомат. Надеялись, что нас призовут в армию, но нам отказали. Подружке не исполнилось еще 18 лет, а у меня не было военной специальности. «Ждите, вас вызовут», – сказали мне. Но не вызвали.

Немцы приближались к Краснодару. Теперь здесь мне пришлось рыть окопы, противотанковые рвы, ямы для минирования. Работали без выходных. Многие эвакуировались. Город замер, оставшиеся жители сидели дома. Нас, комсомольцев, посылали ночью патрулировать улицы ст. Пашковской. Но подозрительных людей мы не видели. Трамваи ходили. Утром 10 августа я и Нина Рябцева поехали из Пашковской до остановки «Депо» отоварить карточки. Получив хлеб по карточкам и ожидая трамвая в Пашковскую, мы наблюдали случай мародерства: напротив нас был дом с дверью, забитой доской, к нему подъехала грузовая машина, мужчины оторвали доску, вынесли мебель, погрузили в машину и уехали. Дверь в доме осталась распахнутой. Мне стало страшно. Стрельба не прекращалась, говорили, что немцы уже на Сенном базаре.

Приехав в Пашковскую, пошли в библиотеку, которая находилась в сквере на Комсомольской площади. Весь сквер был заполнен военными, отдыхающими на траве. В 12 часов я открыла библиотеку, читателей не было. Почтальон принесла почту, и мы, сидя на скамейке в скверике, читали газеты. Работало московское радио. К нам подошел мой бывший читатель капитан Зайцев и стал уговаривать нас покинуть станицу. В противном случае нас – комсомолок – немцы убьют или увезут в Германию на каторжные работы. И он нас уговорил. Я показала, где я живу на квартире. Капитан обещал, что он получит пополнение на вокзале, заедет за нами и поможет выбраться через переправу на другой берег Кубани.

С содроганием сердца вспоминаю переправу через реку Кубань. В 9 часов вечера капитан Зайцев заехал за нами, погрузили мы свои вещи и поехали. Было темно, и стрельба кругом усиливала беспокойство за исход нашей переправы. По дороге капитан рассказал, что у переправы есть немецкий десант, и там идет бой с немецкими войсками.

«Надеюсь, прорвемся. Но если завяжется бой, спасайтесь сами, как сможете, на нас не надейтесь», – утешал он.

Подъезжая к переправе, военные уложили нас в повозку, укрыли шинелями, лицо закрыли пилотками. Началась частая проверка документов. Нам было приказано в разговор ни с кем не вступать, притвориться спящими. Ездовой отвечал: «Это наши медсестры, они устали, не будите их, документы у командира, он едет следом».

На переправе был порядок. Офицеры регулировали, кто за кем въезжает на плот: машины, повозки, пехота. Иногда при проверке нам открывали лицо, но убедившись, что это женщины-медсестры, пропускали вперед. Паники не было, офицеры хорошо руководили потоком отступающей армии. Иногда слышалась грубая брань. Гражданского населения не было, только военные. Так мы переправились на другой берег Кубани. А утром переправа была взорвана.

Дошли до аула. Хозяйка дома дала нам казанок, затопила печку, и мы из концентратов сварили кашу для всей команды капитана Зайцева. Пешком мы дошли до г. Горячий Ключ. Капитан Зайцев с бойцами остался оборонять город, а мы с Ниной двинулись дальше к г. Туапсе. Всю свою жизнь благодарна капитану Зайцеву за его заботу о нас, девчонках, и за то, что помог выбраться из города в такое тяжелое время.