Николай Личак - Так совершается подвиг

Все выяснилось через несколько дней. Из фронтового госпиталя, где находился на излечении Мирошниченко, пришло письмо.

— Да, да, — перехватив мой недоуменный взгляд, продолжал майор. — Все дело, видите ли, в том, что… граната не разорвалась. Я не могу объяснить почему, да это и не имеет значения. Словом, граната не разорвалась, и когда по сигналу красной ракеты наша артиллерия открыла огонь, Мирошниченко воспользовался замешательством немцев и отполз в кусты. Там он натолкнулся на разведгруппу моряков Балтийского флота. Они-то и подобрали его.

…Рота, выстроенная в нескольких шагах от нас, неподвижно застыла по команде «Смирно», и старшина-сверхсрочник с широким шевроном на рукаве четко отдал рапорт. Майор вытянулся, лицо его приняло строгое выражение. Выслушав старшину, он указал место, куда вести роту, и повернулся ко мне, извиняясь: ему нужно идти.

Мы пожали друг другу руки. Мне хотелось выяснить еще кое-какие обстоятельства, так как рассказ заинтересовал меня. Поэтому я хотел спросить у Полякова, где смогу его найти. Но его высокая, туго перетянутая ремнем фигура, с той неподражаемо-строгой выправкой, которая всегда чем-то отличает офицера, вышедшего из солдатской среды, уже удалялась широким, размеренным шагом.

На следующий день, беседуя с начальником Политического Управления, я попросил его порекомендовать мне лучшую роту. Каково же было мое удивление, когда он, не задумываясь, указал мне роту майора Полякова, моего вчерашнего знакомого!

Там я узнал, что Мирошниченко живет на Полтавщине и работает председателем того самого колхоза, в котором был бригадиром до войны. Поляков гостил у него во время отпуска, а потом получил официальное приглашение приехать летом на празднование трехсотлетия воссоединения Украины с Россией.

Что же касается самого Полякова, то я пробыл у него целую неделю, побывал на занятиях и полевых учениях, беседовал с солдатами и сержантами. И действительно, такому порядку, дисциплине и воинскому мастерству, я вам скажу, можно позавидовать!

то произошло в начале Великой Отечественной войны. Советские войска оставляли Таллин. Они грузились на стоявшие у причалов большие торговые и пассажирские суда. Город горел. Там еще шли бои, оттуда доносились частый гром орудийных выстрелов и дробная трескотня пулеметов. Над городом в густом дыму пожарищ, словно коршуны, высматривающие добычу, кружили фашистские бомбардировщики. Над рейдом, где стояли военные корабли, они появлялись еще чаще, но, встреченные плотным зенитным огнем, сбрасывали бомбы в море.

Ночью 29 августа 1941 года погрузка закончилась и суда вышли из Таллина. Штаб корпуса, оборонявшего город, находился на товаро-пассажирском транспорте «Верония». Опасаясь мин, сброшенных в море самолетами, все суда шли кильватерной колонной, не прибавляя хода. Слева, охраняя их, шли военные корабли: эсминцы, затем крейсер, снова эсминцы и вокруг подводные лодки, катера-«охотники», тральщики, посыльные суда.

С рассветом налеты вражеской авиации участились. Не проходило и получаса, чтобы в воздухе снова и снова не появлялись самолеты. Фашистские летчики бомбили торговые суда на выбор, но на военные корабли пикировали редко — только самые отчаянные.

На военных транспортах, кроме войск, находилось немало гражданских людей, в том числе женщин и детей. Но, не считаясь с этим, фашистские летчики безжалостно топили их.

По морю носились катера, спасая тонущих. Особенно привлекал к себе внимание небольшой быстроходный катер. Он то, высоко вспенивая острым форштевнем волну, стремительно уносился в хвост каравана, то появлялся впереди или уходил в сторону, к военным кораблям, то снова появлялся, подходил к судам, застопоривал машину и отдавал какие-то приказания. На его палубе неизменно находились два краснофлотца и командир. Командир стоял, слегка расставив ноги, в надвинутой на глаза фуражке с белым чехлом. Одной рукой он держался за поручни, в другой был рупор, в который он кричал что-то идущему рядом буксирному пароходу.

Хотя расстояние было небольшое, но беспрерывная стрельба зениток не позволяла расслышать его слова с «Веронии», на которой находились мы, офицеры штаба. Зато хорошо было видно, как командир резко повернулся, сунул рупор в руки краснофлотцу, подскочил к пулемету и навел его на буксирный пароход. Тот поспешно стал разворачиваться и подбирать тонущих. Эти внушительные действия неизвестного балтийского моряка командира нашли у нас полное одобрение, и мы провожали катер глазами до тех пор, пока он не скрылся в дыму позади каравана.