Николай Личак - Так совершается подвиг

…Я и сейчас, пожалуй, не смогу объяснить толком, как мне удалось посадить самолет. Удар о землю был настолько сильным, что я потерял сознание. Первое, что увидел, очнувшись, было низко склоненное надо мною лицо Короткова. Жив оказался стрелок! Я радостно стиснул сержанта, стал расспрашивать…

К нам уже бежали солдаты, офицеры. Мы осмотрели самолет. Искареженный винт, повреждено правое крыло. В общем — текущий ремонт. Самолет через три дня уже был в строю.

— Ну, а в чем же заключалась находчивость Короткова? — нетерпеливо и строго перебил Терский.

Смолкин улыбнулся.

— Об этом я узнал только на следующий день. Уж больно неразговорчив был Коротков. Оказывается, когда на него обрушился второй истребитель и у него кончился боезапас, он не растерялся, схватил ракетницу и стал палить сигнальными ракетами. Фашист опешил и отвернул в сторону. В это время я и посадил самолет.

Вот какие случаи бывают на фронте…

ноябре 1952 года после длительного перерыва довелось мне побывать в городе Ленина. Привела меня сюда моя новая беспокойная и непоседливая должность военного журналиста. С Ленинградом у меня был связан целый период жизни. И какой период! С начала блокады и до лета 1943 года я служил там в стрелковом полку помощником начальника штаба, был ранен, выздоровел и снова попал в полк, получил там свой первый боевой орден… Подъезжая к Ленинграду, я с волнением вспоминал боевых товарищей, ожесточенные бои, многочисленные поиски и дерзкие вылазки разведчиков.

Уже в день приезда я побывал там, где много лет назад действовал наш полк. Это был район Урицка, раскинувшегося у берега Финского залива, на южной окраине Ленинграда. Здесь немецко-фашистским войскам удалось почти вплотную подойти к городу. Кто не помнит тех тревожных осенних дней первого года войны, когда гитлеровцы подвергали город ожесточенным бомбежкам и артиллерийским обстрелам, то и дело бросали свои войска в наступление! Но многочисленные попытки взять Ленинград штурмом неизменно заканчивались провалом.

…Я стоял на пригорке и жадно всматривался в открывающуюся отсюда панораму, с трудом распознавая места, где когда-то змеились траншеи, дыбились высокие колья, обтянутые колючей проволокой, бугрились дзоты и землянки, уродливо, как больные зубы, торчали обгорелые стены разрушенных построек. Ничего теперь этого, конечно, не было. Несмотря на позднюю осень, кругом зеленели поля, виднелись густые раскидистые кроны великанов деревьев, еще не полностью сбросивших с себя пестрый наряд из увядающих листьев, сквозь который проглядывали строгие очертания новых, красивых домов.

Погруженный в раздумье, я не заметил, как кто-то подошел и остановился рядом. Только услышав осторожное покашливание, я обернулся. Передо мной стоял худощавый высокий майор, в ремне с портупеей, надетом поверх наглухо застегнутой шинели. Мы отдали друг другу честь и некоторое время молча, выжидающе поглядывали друг на друга. Потом майор снова приложил руку к козырьку и вежливо осведомился:

— Простите, товарищ подполковник! Не приходилось ли вам бывать здесь во время войны? Я вижу…

Услышав утвердительный ответ, он обрадовался, на его скуластом, обветренном лице отразился живой интерес, серые, чуть навыкате глаза заблестели. Когда же выяснилось, что мы служили в соседних полках, он радостно потер руки и предложил пройтись на «передовую». Продолжая вдруг завязавшийся разговор о «делах давно минувших дней», мы спустились с пригорка и очутились на берегу ручья. Мелкий, но довольно широкий, он неторопливо катил свои воды в сторону залива. Мы перешли через ручей по узкому деревянному мостику и, миновав заросли кустарника, очутились на обширной поляне. Майор остановился.

— Вот здесь, если помните, — сказал он, — в декабре тысяча девятьсот сорок второго года был захвачен «язык». Он сообщил командованию очень важные сведения о подготовке наступления, которое в значительной степени благодаря этому и было сорвано. Тогда много говорили о сержанте Мирошниченко…

Мирошниченко… Да, кажется, я тоже что-то слышал о нем. Но так как подробности мне были неизвестны, я попросил моего знакомого рассказать о Мирошниченко.

— Что ж, пожалуйста, — согласился майор и посмотрел на часы. — Время еще есть. Я, видите ли, поджидаю здесь свою роту, сегодня у нас экскурсия по местам боев, — пояснил он.