Лев Софронов - На войне я не был в сорок первом...

Толпа разошлась. К лиловому носу подошел гражданин в очках, и они вдвоем стали подсчитывать выручку.

— Надо же, — разочарованно сказал Воронок, — обыкновен­ные жулики. Тю-тю мои галошки! Хорошо еще, что у тебя много денег. Хватит и на консервы и на сало.

Я не стал укорять его. К чему? С любым может случиться. Я приостановился около другого рыночного «аттракциона». Парень года на три постарше нас раскидывал на газете вере­вочное кольцо. Он бросал так, что на конце получались две петельки. Нужно было сунуть в петельку палец, и, если вокруг него обвивалась веревочка, парень выплачивал вам деньги. Очень просто.

Следовало как-то возместить Сашкин проигрыш. Но Ворон­ка я даже не подпустил к веревочке. Все-таки он довольно лег­комысленный человек. Тут требовался пройдоха вроде меня. Ведь сумел я так выгодно продать галоши. Почему же мне не может повезти в веревочку? К тому же ставки здесь были го­раздо скромнее: по десятке за попытку. И денег вперед парень не требовал: доверял своей клиентуре. Только каждую попытку отмечал в тетрадке карандашиком. Он разрешил мне десять попыток подряд.

И — удивительное дело! — веревочка все время ускользала от моего пальца. Я пробовал совать его и в ту петельку, и в эту, но ни разу мой палец не захлестнула веревочка. Прямо какое-то наваждение!

Таким образом я проиграл сотню, и только тут парень потре­бовал расчета. Нет, больше я не буду. Хорошо еще, что про­играл так мало по сравнению с Воронком. Я достал из-за па­зухи свою толстую пачку денег и, отделив первую сотню, от­дал ее парню с веревочкой.

Но тут в глазах у меня потемнело: под первой сотней в пач­ке были одни рубли! Тридцать рублей, измызганных и порван­ных, как убедился я, торопливо пересчитав их. А где же сотни? Ведь дядечка в кожаном пальто перелистывал их перед моим носом. Вот тебе и научный работник!

— Академик-то твой — того... — осторожно сказал Сашка, поняв все по моим глазам.

Мы кинулись на поиски кожаного пальто, не теряя ни мгно­вения. Мы обегали весь рынок и, усталые, уселись на какие-то ящики. На оставшиеся деньги мы могли купить лишь по ста­кану варенца. Ни о каких консервах не могло быть и речи. Ах, кожаное пальто, кожаное пальто... Я-то принял его за поря­дочного человека, а он оказался первостатейным проходимцем. Видно, он подменил пачки, когда я оглядывался на якобы за­меченного им милиционера. Ну и дела!

— Ну, как галоши-то — продал? — услышал я скрипучий голос и нехотя поднял голову.

А, дедок! Смотрит на меня ехидно, словно знает уже о всех наших несчастьях.

— Как же, — говорю ему с вызовом, — за две Буренки уступил. Одной мне мало было.

— Мо-ло-дежь, — говорит дедок, — на ходу подметки режут.

— Пойдем отсюда, — поднимается Сашка.

Мы бредем через гомонящую толпу. Чего здесь только не продают! Старые сапоги, древние ходики, заштопанные брюки. Разве это товар? Настоящий товар был у нас с Воронком. Как блестели наши галоши, как скрипели они под пальцами придир­чивых покупателей... Хорошие были галоши. Довоенные.

— Плакать не будем, — говорит Воронок, — у нас же есть плитка шоколада и сухари. А консервами и отравиться недол­го. Точно?

— Точно, — соглашаюсь я.

Позавчера у меня с Воронком произошел тяжелый разговор. Шоколаду он обрадовался, как мальчишка, но когда я расска­зал ему, что записался в боксерскую секцию, Воронок рассер­дился не на шутку.

— Значит, раздумал бежать на фронт? — спросил он пре­зрительно.

— Бокс на фронте пригодится. Основные приемы узнаю — и то хорошо.

— Труса празднуешь? — осведомился Воронок. — Захоте­лось у мамы под юбкой отсидеться?

Под какой юбкой? Что он плетет! Я тоже наговорил ему дерзостей. Мы не разговаривали до тех пор, пока не получили галоши. Мне первому и пришла в голову гениальная мысль — произвести товарообмен. Продать галоши — купить продукты на дорогу. Сашка с восторгом ухватился за эту мысль. Он по­нял, что я по-прежнему рвусь на передовую.

Теперь мы оказались у разбитого корыта. Сашка держался мужественно. Он даже нашел в себе силы пошутить:

— Товарообман без обмена.

На меня его юмор не произвел впечатления. Я заметно скис.

Мы едем в гости к Павлику и Виктору на подмосковный аэродром. Летчики прислали за нами грузовичок с разбитным и веселым шофером. В петлицах его гимнастерки — по зеле­ному треугольнику.

— Это значит, что я командный состав, — объяснил нам шофер. — Сложи два треугольника — получится ромб. Вот и выходит, что я командир на полромба.