Анна Летняя - Задохнись моим прахом

В интернете не было конкретной информации о том, что тогда происходило. Новости были такими же, как и всегда: грабежи, мародерство, пожары. Но среди них выделялся взрыв на западе Подесты, ближе к границе. Пишут, что именно тогда всех людей начали эвакуировать. Местные власти подразумевают подрыв.

Правда вот только с какой стороны…

И пока я искала об этом информацию, врачи как раз вышли из палаты Лав. Они там пробыли подольше, чем всегда. Как правило, на одного пациента уходит не больше пяти минут. А они пробыли у нее где-то полчаса. Этот факт лишь подогревал во мне желание вернуться к ней в палату. Как можно скорее! Но как только я встала из-за стола и направилась к двери, в сестринскую вошла Нэнси вместе с другими медсестрами.

– О, Хатти, ты уже здесь! Супер, тогда можем начать собрание. Оно недолгое. Пятиминутка!

Нэнси всегда так говорит. И всегда ее пятиминутки превращаются в часовые разговоры. Которые точно кончались сплетнями о пациентах. У меня не было на это времени и я спросила у нее, не могу ли вернуться к своей тяжелой пациентке.

– Она не такая уж и больная как остальные, Дора, – ответила она, – поэтому я и решила вас всех здесь собрать. Пока есть время.

Под ложечкой засосало. Неужели она решила переправить нас в другое отделение? А сюда прислать кого-то поопытнее? На моей памяти, у нас не было подобных больных до этого дня. Даже я не была уверена, справлюсь ли с одной Лав.

Я села в кресло, рядом с дверью. Чтобы, как только у них закончится конструктивный разговор, я тут же отпросилась к пациентке. У остальных медсестер видимо не было таких же интересных случаев. Или им было просто до лампочки. Многие из них все еще клевали носом.

– Девочки, – начала Нэнси, встав напротив нас, – к нам поступили тяжелые пациенты. И под тяжелыми я имею ввиду тех, кто пострадал физически и психологически! Они только что прибыли с поля боя. Считайте как с войны.

Эти фразы старшей медсестры чутка взбодрили всех присутствующих. И теперь, по крайней мере, ни я одна сидела, навострив уши.

– Я была в Подесте несколько раз и в один из них, к сожалению, застала подобное зрелище. Эти чудовища с юга решили разграбить детский дом. Детский дом! Как будто там было что взять…

Я видела, как Нэнси, уставившись в одну точку, прокручивала эти события снова и снова в своей голове. Видела ее испуганный взгляд. То, что она один раз там увидела, до сих пор откликалось у нее в душе.

Что же тогда творилось в душе Лав? Я и вообразить не могла.

– В общем, будьте с ними полегче, – заканчивала она, – и очень аккуратно. Любое движение согласуйте со мной. Или с их лечащими врачами. Они знают, что и как делать лучше нас. Мы лишь помогаем.

«Мы лишь помогаем». Эту фразу стоило бы повесить на стены всех стоек с медсестрами. Ведь это было наше кредо. Как бы мы не старались помочь своим пациентам, брать такую же ответственность, как их лечащие врачи, ни в коем случае не могли. Это и радовало, и огорчало одновременно. Мы не были виновны в их смерти, хоть и понимали, что должны были сделать больше. Даже невозможное.

Дождавшись, когда рядом сидевшая со мной медсестра начнет расспрашивать о тех страшных событиях, я потихоньку ускользнула из сестринской. Надеюсь, что Нэнси лишь поблагодарит меня за это. Ведь я стараюсь ради Лав.

Зайдя снова в палату, я застала девочку в добром здравии. Видимо врачи неслабо так пробудили ее своими расспросами и осмотром. Но увидев меня, она удивилась.

– Мисс Хатти! Я и не думала, что вы так скоро вернетесь.

– Пандора. Зови меня так. И ты не поверишь, но я ждала их ухода у твоей палаты, как собачка хозяина.

Она рассмеялась. Залилась таким звонким смехом, каким позволяют себе заливаться только дети. Даже сама не ожидала от себя такого и на мгновенье остановилась. А потом снова рассмеялась. И пригласила меня присесть.

– Ну что, Пандора, начнем.

…

Мы собрались возле школы рано утром. До Подесты из Милвена ехать около пяти часов, но нас почему-то ждали уже к двенадцати. Учитель, который ехал с нами как сопровождающий, рассказывал по дороге, что это из-за военного режима: люди привыкли рано вставать и рано ложиться. Хотя сам военный режим они отрицали. Это было видно сразу при подъезде к городу: вывески о строительстве новых и дешевых домов, приглашение на симфонический концерт местной труппы и очень много объявлений об очередной мессе. Молились здесь люди чаще, чем дышали. И для нас тогда это было забавно.

– Город можно спокойно переименовать в “Монашка-ленд”, – пошутил мой одноклассник Робби Салливан, сидящий сзади в автобусе.