Конн Иггульден - Волк равнин. Повелители стрел

– Ты родился с комком крови в руке, со смертью! Я говорила твоему отцу, что ты принесешь беду, но он был слеп!

Она и сама ничего не видела сквозь слезы, а ее пальцы, словно когти, вцепились в волосы Тэмучжина.

– Он утаивал еду от всех нас, обрекал на голодную смерть! – рявкнул он. – Обрекал на голод тебя! – И расплакался, чувствуя себя таким одиноким, как никогда еще в жизни.

Оэлун посмотрела на него, как на чумного, и прошептала:

– Ты лишил меня сына, моего мальчика.

Устремив пронзительный взгляд на Тэмучжина, она протянула руку к его лицу, и перед глазами его дрожали сломанные ногти матери. Мгновение ужаса, ожидания, что она вот-вот набросится на него, длилось целую вечность.

Силы покинули ее так же внезапно, как и пришли. Она безвольно упала на землю. Тэмучжин еле держался на ногах, дрожа от пережитого. Его вырвало желтой едкой жидкостью.

Отойдя на несколько шагов от лежащей на земле матери, он обернулся и увидел, что братья пристально на него смотрят, и яростно заорал на них:

– Он жрал жирных сурков, пока мы умирали от голода! И убить его было правильно! Думаете, долго вы протянули бы, если он жрал и часть вашей добычи, кроме той, что утаивал? Я видел, как он сегодня добыл утку, и где она? Она здесь, чтобы накормить вас? Нет, она в его брюхе!

За его спиной зашевелилась Оэлун. Тэмучжин отскочил в сторону, ожидая очередного нападения. Он смотрел на горячо любимую мать, и глаза его были полны слез. Он мог бы утаить от нее подробности смерти Бектера, если бы знал, что она так сильно будет горевать. Может быть, придумал бы историю о падении со скалы. Нет, твердо сказал себе Тэмучжин. Все было правильно. Бектер был клещом на теле лошади. Он жрал больше своей доли и ничего им не давал, хотя они умирали от голода у него на глазах. Со временем мать поймет, что Тэмучжин был прав.

Открыв покрасневшие от плача глаза, Оэлун с трудом поднялась на колени, подвывая от горя. У нее не было сил встать на ноги, и Хасар с Тэмуге бросились ей помочь. Тэмучжин попытался стереть кровь, но лишь размазал ее по лицу и исподлобья посмотрел на мать. Ему хотелось убежать прочь, только бы ее не видеть, но он заставил себя стоять на месте.

– Мы бы умерли из-за него, – сказал он.

Оэлун устремила на него пустой взгляд, и он вздрогнул.

– Назови его имя, – тихо попросила она. – Назови имя моего первенца.

Тэмучжин поморщился, внезапно почувствовав головокружение. Кровоточащий нос стал горячим и тяжелым, перед глазами поплыли черные точки. Ему хотелось упасть и уснуть, но он оставался на ногах и смотрел на мать.

– Назови его имя, – повторила она, и тупое горе в ее глазах сменилось гневом.

– Бектер, – выплюнул это имя Тэмучжин. – Тот, что крал еду, когда мы голодали.

– Надо было сразу убить тебя, как только я увидела, что ты сжимаешь в руке, – произнесла Оэлун так легко, что это напугало его больше, чем ее гнев. – Надо было еще тогда понять, что ты такое.

Тэмучжину казалось, что его сердце разрывается. Он не мог заставить ее замолчать. Ему хотелось броситься к ней, чтобы она обняла его, защитила от холода, хотелось сделать хоть что-нибудь, только бы не видеть страшной и жалкой пустоты в ее глазах. Пустоты, причиной которой был он сам.

– Держись от меня подальше, мальчик, – тихо сказала мать. – Если я увижу тебя спящим, то убью. За то, что ты сделал. За то, что ты у меня отнял. Не ты убаюкивал его, когда у него резались зубки. Не ты сгонял его жар травами и укачивал его. Тебя еще не было, а мы с Есугэем уже любили этого малыша. Тогда мы были молоды, и, кроме него, у нас ничего не было.

Окаменев от горя, слушал Тэмучжин. Может быть, мать просто не понимала, каким человеком вырос Бектер. Малыш, которого она укачивала, стал жестоким вором, и у Тэмучжина не находилось слов, чтобы рассказать ей об этом. Он уже готов был заговорить, но прикусил губу, зная, что сейчас слова бесполезны, что Оэлун опять набросится на него. Он покачал головой.

– Прости, – сказал он, но прощения он просил не за то, что убил брата, а за то, что заставил мать страдать.

– Уходи отсюда, Тэмучжин, – прошептала Оэлун. – Не могу тебя видеть.

Он всхлипнул и бросился прочь, даже не оглянувшись на растерянных братьев. Дыхание раздирало ему горло, во рту стоял привкус крови.

Они не видели его пять дней. Хачиун искал брата, но единственным признаком существования Тэмучжина была добыча, которую он приносил и оставлял на краю лагеря. В первый день это были два диких голубя, еще теплые, с кровью, струящейся из клювов. Оэлун не отвергала приношений, хотя и не говорила ни с кем о случившемся. Они ели в подавленном молчании, а Хачиун и Хасар печально переглядывались. Тэмуге хныкал и ныл, когда Оэлун оставляла его одного. Смерть Бектера была бы облегчением для младших, случись она, когда они жили в племени Волков, в сытости и безопасности. Они оплакали бы его, и отнесли тело на холмы для погребения под взорами Отца-неба, и нашли бы утешение в этом обряде. Но сейчас, в этой холодной лощине, случившееся было лишь очередным напоминанием, что смерть стоит у них за плечами. Сначала их положение казалось мальчикам приключением, но лишь до того момента, пока голод не натянул кожу на костях. И теперь они жили как дикие звери, стараясь не думать о предстоящей зиме.