Николай Юрконенко - Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной

Кожухов, наконец, закончил разговор, опустил трубку на коротко звякнувший телефонный аппарат. Потом взял со стола пачку дорогущих сигарет «Конгресс» и, раскрывая ее, предложил:

– Прошу, Сергей Александрович.

– Спасибо, я давно бросил, – отказался тот.

– Ну и правильно. Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет! – улыбчиво и одобрительно произнес Кожухов. – А я вот все никак не могу покончить с этой вредной привычкой.

Он закурил, небрежно кинул зажигалку, откатился на кресле и откинулся на удобно изогнутую спинку. Сергею даже показалось, что сейчас задерет ноги, обутые в шикарные лакированные туфли, и поставит их на стол, так вальяжно развалился директор в кресле… Не поставил, сдержался!

– Давненько мы не общались, Сергей Александрович… – сощурившись и пристально изучая лицо гостя сквозь легкое облачко ароматного дыма, сказал он. – Всё дела, дела, с младшим командным составом пересечься некогда…

В слове «младшим» Сергею послышался некий подтекст. И еще подумалось: все знаковые события в его службе так или иначе происходили после посещения этого кабинета: назначение на должность комэска, первая и вторая волна сокращений, и предстоящий сегодняшний разговор.

– Но сейчас-то вроде пересеклись, господин генеральный директор, – с заметной долей яда произнес он.

– Давай-ка, Сережа, для начала, перейдем, как всегда, на «ты», так проще общаться. Разговор предстоит долгий…

– На «ты» так на «ты», – согласно кивнул Сергей и действительно, ощутил при этом некоторое облегчение.

– Ну что, дружище, отошел от всех своих горестей и бед? – участливо поинтересовался Кожухов.

– Когда отойду, тогда меня в ящик упакуют и четырьмя гвоздями крышку заколотят, – все так же язвительно произнес комэск.

Кожухов в ответ лишь усмехнулся с грустинкой:

– Ты все такой же ершистый, не меняешься.

– И не собираюсь меняться, уж такая у меня планида.

– Да, планида… – проникновенно и задумчиво произнес Кожухов. Глубоко затянувшись сигаретой, продолжил. – Не поверишь, конечно, но я довольно часто думаю о тебе. Примеряю на себя твою судьбу и спрашиваю: «А вот ты, Володя, выдержал бы все то, что пришлось на долю Романова?»

– Ну и каков же ответ? – спросил Сергей с холодной заинтересованностью.

– А его нет, ответа… – Кожухов снова пыхнул дымом. – Поэтому и не могу понять: свались на меня то, что свалилось на моего соратника, как бы я поступил: спился, скурвился, застрелился или еще что-то сотворил? А вот смотрю на тебя и просто по-житейски завидую – выжил, выздоровел, не сломался, восстановился на летной работе, ходит с прямой спиной и не боится людям в глаза смотреть.

– А с чего бы мне ходить с кривой спиной и бояться смотреть людям в глаза? – медленно и угрюмо уточнил Сергей.

– Да знаешь, народец-то всякое болтает… – неопределенно покрутил пальцами левой руки Кожухов. – Все твои женщины почему-то погибают: первая невеста сорвалась со скалы, а позже террористы напали на твой самолет и застрелили при этом вторую невесту… А до этого, они убили твоего бывшего командира самолета Кедрова и твоего же бывшего второго пилота Коробова. А потом и жена исчезла в неизвестном направлении. Согласись, перечень не самый лучший, просто рок какой-то…

– Ничего нового ты не сказал, Володя.

– В общем, да… – согласно кивнул Кожухов, и через паузу спросил. – Я припоминаю, что у бортпроводницы Денисенко был ребенок, это действительно так или что-то путаю?

– Все верно, – подтвердил Сергей. – Только он не был, а есть!

– Прости, не правильно выразился… И с кем он сейчас живет?

– С бабушкой. Это единственный человек, кто у него остался, больше родни нет.

– А отец? Ведь кто-то же произвел мальчишку на свет Божий?

– Этот кадр исчез давным-давно… – невесело пояснил Сергей. – Да и жив ли он вообще, пил же беспросветно и деградировал окончательно.

– Ну а ты-то появляешься иногда в этой семье, помогаешь хоть чем-нибудь? Ведь как ни крути, как ни верти, а то, что ты сейчас жив и здравствуешь, это все благодаря тому, что твоя вторая невеста тебя от верной смерти спасла. А, значит, обязан ты ей до гробовой доски, уж извини за прямоту.

– Я и без твоей прямоты все прекрасно понимаю, – процедил сквозь зубы Сергей. – Именно поэтому и появляюсь, и помогаю по мере возможности. На нищенскую учительскую пенсию и ничтожное пособие по утрате кормильца сейчас не проживешь. А парню в этом году во второй класс идти. Ты, надеюсь, знаешь, что это такое собрать ребенка в школу?